Русские поэты XIX века: Хрестоматия

Узрев народ, Учитель сел
На холм возвышенный средь поля;
По манию Его руки
К нему сошли ученики,
И Он отверз уста, глаголя…
Не передать словам людей
Его божественных речей:
Нема пред ними речь людская…
Но весь народ, Ему внимая,
Познал и благ земных тщету,
Познал и мира суету,
Познал и духа совершенство,
Познал, что истое блаженство
Себе наследует лишь тот,
Кто духом нищ, кто слёзы льёт,
Кто правды алчет, правды жаждет,
Кто кроток был и незлобив,
Кто сердцем чист, миролюбив.

А.А. Григорьев (1822–1864)

Аполлон Александрович Григорьев родился в семье московского чиновника Александра Ивановича Григорьева и мещанки Татьяны Андреевны. Она была дочерью семейного кучера Григорьевых. Деду Аполлона Александровича стоило большого труда «выбиться в люди»: он происходил из духовного сословия и дослужился до надворного советника, т. е. стал чиновником седьмого разряда по табели о рангах, что давало ему право на потомственное дворянство. Поступок сына, женитьба на нечиновной, может быть, даже в прошлом дочери крепостного, вызвал резкое недовольство родителей. Появившегося вскоре на свет первенца Аполлона родители вынуждены были отдать в Императорский Московский воспитательный дом. Но через год все же состоялось венчание, и мальчика забрали домой. История родителей Аполлона Александровича, история его рождения, яркая и необычная, во многом предопределит и жизненный, и творческий путь замечательного литературного и театрального критика, музыканта, поэта, каким был Ап. Григорьев.

Образование его не было ровным. До семи лет он почти ничему не учился, полуграмотная мать обучала его как могла. Однако он чувствовал всегда её любовь и ласку, а это едва ли не важнее. А потом были хорошие домашние учителя, чтение Байрона, Пушкина, Шекспира и Полежаева, годы ученичества в Московском университете, где Ап. Григорьев блистал своими способностями, поклонение театру и игре трагика Мочалова. В это же время он начинает писать стихи. Его увлечение разделяет ближайший друг и поэт Фет. Друзья поддерживают друг друга в творческих начинаниях.

Ведущей темой поэзии Ап. Григорьева была любовь. Любовь как роковая страсть, сопровождающаяся отчаянием, ненавистью, и в то же время возвышающее, светлое чувство. Именно такими настроениями окрашены многие стихотворения 1840-х годов, написанные под влиянием страстного и безнадежного чувства к Антонине Федоровне Корш, которая предпочла поэту другого («Комета», «К Лавинии», «Над тобою мне тайная сила дана…»). Почти те же интонации, но, пожалуй, еще более безнадежные, звучат и в стихотворениях, посвященных Леониде Яковлевне Визард. Это чувство захватило уже не юношу, а обременённого семьей тридцатилетнего мужчину, Леонида Яковлевна же была почти на пятнадцать лет моложе Ап. Григорьева. И разница в возрасте, и юридическая несвобода (Григорьев женат, и Леонида Яковлевна впоследствии также выйдет замуж), и отсутствие ответного чувства – видимо, всё это вместе взятое и плюс ещё несомненная гениальность поэта послужило созданию одного из лучших произведений Ап. Григорьева – стихотворного цикла «Борьба», который сам автор называл еще «Лирическим романом». Самые известные стихотворения поэта «Цыганская венгерка» и «О, говори хоть ты со мной…» – как раз из этого цикла, именно в них выразилась с наибольшей яркостью широкая и в то же время трагическая натура Ап. Григорьева.

Аполлон Александрович Григорьев был человеком разных интересов и настроений – масоном, славянофилом, поэтом, драматургом, критиком, гитаристом, певцом, оратором, увлекающимся и заблуждающимся человеком, запойным пьяницей и страдающим российским Гамлетом. Прожил он очень недолго – всего сорок два года. Но после себя оставил замечательные статьи в журналах «Москвитянин» и «Время» о творчестве Пушкина, Тургенева и Островского, стихотворения, поэмы, драматургические сочинения, воспоминания. Он создал целое направление в русской литературной критике – «органическое», стал автором фразы, справедливо считающейся крылатой: «Пушкин – это наше всё», создал «Цыганскую венгерку», ставшую поистине народной. След его необыкновенной личности навсегда останется в русской литературе ещё и потому, что его непонятное, страстное, полукрестьянское прошлое отразится в биографии и характере Лаврецкого из «Дворянского гнезда» Тургенева, а неистовое, но доброе и страдающее сердце – в образе Мити Карамазова из романа Достоевского «Братья Карамазовы».

КОМЕТА