Русские поморы на Шпицбергене

Тщетно было бы описывать радость, которую почувствовали сии бедные люди, увидя нечаянно свое освобождение. Они начали говорить с начальником сего корабля, вступили к нему в службу и уговорились заплатить ему 80 рублей, когда отвезет со всем их имением в отечество. Таким образом положили они на корабль 50 пудов сайгачьего сала, множество кож, как сих зверей, так и белых и черных лисиц, и те десять, кои они содрали с убитых ими медведей. Они не позабыли взять с собою свой лук, стрелы, копья или рогатины, также негодный топор, испорченный нож, шилья, иглы, которые лежали в костяной коробочке, ими искусно помощию ножа сделанной, жилы белых медведей и сайгачей, словом, все свои пожитки.

Они прибыли благополучно 28 сентября 1749 года в город Архангельский, прожив шесть лет и три месяца в том уединенном месте…

Прибытие в оный город штурмана едва не сделалось пагубным его жене да и самому ему. Оная в то время стояла на мосту, как судно приставало, и узнала своего мужа, коего она нежно любила и коего, не видя долгое время, почитала уже мертвым и оплакивала. Вышед из терпения и не дождавшись, пока он сойдет с судна, скочила она по неосторожности с мосту в воду, дабы поспешить в его объятия, но едва тут не утонула…

В заключение сего должен я упомянуть, что сии люди, кои толь долгое время без хлеба жили, с трудом могли оный есть. Они жаловались, что оный тяжело раздувает брюхо. То же самое говорили они о напитках и пили только для того чистую воду».

Вернецобер, директор конторы при сальном торге, отослал все вещи, сделанные поморами, графу Петру Ивановичу Шувалову, «коему блаженныя и вечнодостойныя памяти государыня императрица Елисавет Петровна пожаловать соизволила китову ловлю» и от которого зависели промышленники. Шувалов передал все Леруа, и надо надеяться, что где-нибудь сохранились эти любопытные памятники русской выдержки и выносливости.

Эти красочные эпизоды из жизни груманланов на Шпицбергене дают нам яркое представление о мужественных русских людях, которые вели борьбу с суровой природой на угрюмых, холодных островах, в пургу, в ненастье, не оставляя своих плаваний и походов за зверем.

Нам зримее, понятнее становится их тяжелая жизнь, их скромный героизм и незаметные ежедневные подвиги.

Как начались мои исследования

Несколько лет тому назад я с большим интересом прочел новую книгу Холанда «Исследования Америки до Колумба». В ней критически рассмотрены материалы, касающиеся средневековых путешествий исландцев, норвежцев и датчан <в Гренландию и вдоль берегов Северной Америки, а также внутрь материка. Холанд посетил на побережье Америки места, где высаживались норманны, побывал и в Скандинавии, чтобы ознакомиться с постройками XII–XIV вв. В захватывающей эпопее проникновения смелых мореходов европейского севера к берегам Америки, эпопее, изучением которой занимались многие исследователи, остается еще много неясных и спорных моментов. Холаяду удалось, как будто удачно, разрешить важнейшие из них. Но вместе с тем он в отдельных случаях очень смело привлекает в подтверждение своих выводов факты и документы, которые беспристрастный исследователь должен безусловно расценить совсем иначе.

Среди таких весьма шатких доказательств мое внимание привлекла выдержка из письма от 14 июля 1493 г. некоего доктора Монетариуса из Нюрнберга королю португальскому. Как пишет Холанд, в своем письме Монетариус отмечает, что герцог Московии «немного лет назад открыл большой остров Гренландию, берег которого тянется более чем на 300 лиг и на котором до сих пор находится многолюдная колония подданных герцога». По мнению Холанда, письмо это написано от имени М. Бехайма и ясно указывает на экспедицию Сколвуса (1472 или 1476 гг.), которая на пути к Гудзонову заливу прошла несколько сот миль вдоль побережья Гренландии. Указания Монетариуса о принадлежности Гренландии России Холанд считает ошибкой, вызванной тем, что на своем глобусе Бехайм поместил Гренландию к северу от России, следуя картам Николая Германуса (Holand, 1956).

Холанд дает сведения об экспедиции Иоанна Сколвуса. Об этой экспедиции есть только краткие упоминания в нескольких книгах и рукописях. Из них можно извлечь лишь указания, что Сколвус побывал в Южной Гренландии, дошел до Лабрадора и Эстотиланд. Утверждение же Холанда, что «наиболее раннее сохранившееся до нас указание на экспедицию 1476 г.» находится в письме Монетариуса, является чрезвычайно спорным.

Можно ли безапелляционно отвергать как грубую ошибку такое точное указание автора письма, что под властью герцога Московии, т. е. великого князя московского Ивана III, находится многолюдное поселение на полярном острове? Можно ли отнести этот единственный во всей литературе о Гренландии документ так легко — я бы сказал, так легкомысленно — к экспедиции, о которой мы ничего не знаем, отнести только потому, что 1493 г. следует за 1476 г.?

Мне захотелось самому познакомиться с письмом Монетариуса, узнать, почему оно написано, и что оно содержит, кроме этой фразы.