Русские против пришельцев. Земля горит под ногами!

Иваевская горка, может, и не была высокой, и даже серьезным холмом не считалась, но видно с нее было далеко во все стороны. Обычно дед Илья, молодцевато расшвыривая сапогами остатные клочья тумана, добирался до вершины минут за пять, но сегодняшнее утро не задалось во всем. Петух позволением блестеть на завалинке не воспользовался, увязался за стариком, поминутно забегал вперед и путался под ногами.

– Натурально собачонка! – останавливаясь, изумлялся старик, обходил помеху и через пару шагов вновь останавливался. Петух и рад бы не мешаться, но птичьих ног не хватало придерживаться нужного темпа, а плестись в арьергарде он никак не желал.

В результате на вершине горки дед Илья оказался только через полчаса – и тут снова громыхнуло. Капельки росы, блестевшие на кончике каждой сосновой иголки, брызнули в лицо, с гомоном вспорхнули перепуганные птахи, заметался в папоротниках петух.

Как известно, звук, свет и колебания почвы распространяются с разными скоростями, и потому, выбравшись на свободную от подлеска площадку, дед Илья застал гриб уже во всей чудовищной красе – грязно-дымным солнцем на ножке поднимался он над далеким горизонтом. Когда-то давным-давно старик оказался свидетелем испытания бомбы – тогда ядерный шампиньон был виден с двухсот километров, а в ста километрах от эпицентра, говорят, люди получили ожоги. Сейчас гриб был, похоже, дальше, но и мощность его была неизмеримо больше.

Старик досадливо покачал головой. Вчерашний тихий день подарил слабую надежду на то, что продолжения не последует. Почему бы и нет? Дошел Монарх до границ земли русской, подивился красоте бескрайних просторов – да и решил пощадить вековую тайгу, осетров в тихих заводях, покинутые деревеньки и города и, самое главное, людей, в панике пятящихся от приближающегося супостата. А вышло, что зряшной надежда оказалась.

Было, правда, непонятно – Монарх ли атомную бомбу взорвал, или это наши его атаковали. Говорили, что у Монарха все больше лазерное оружие, но кто знает? В любом случае, короткая передышка кончилась.

Отвернувшись от ядерного гриба, дед Илья обратил лицо на северо-запад, туда, куда отступала армия и эвакуировались мирные жители, посмотрел с тоскою на верхушки сосен и кедров, на деревню, за ширь реки, втянул шумно носом, шепнул в бороду:

– Отзовись!

И, уже не оглядываясь, принялся спускаться.

По причине хорошей погоды и отсутствия посторонних глаз «машинку» дед Илья решил собирать во дворе, на садовом столике, врытом в землю под старой осенней яблоней. Лазить в погреб за завернутыми в промасленные тряпицы частями пришлось трижды, и придется еще раз – уже потом, когда время подойдет, за льдом, все лето не тающим в «холодном» углу погреба.

Разложив на столе части, дед Илья каждую взял в руки, каждую придирчиво осмотрел, протер, почистил и смазал, где требовалось.

Петух все это время находился поблизости – то копался в земле в поисках червей, то взлетал на самый край стола и с интересом, склоняя голову то влево, то вправо, наблюдал за действиями старика.

– Натурально собачонка! – повторял дед Илья, неторопливо, вдумчиво прилаживая одну деталь к другой. – Раз уж ты со мною остался, надобно имя тебе дать. Потому как без имени – енто не дело.

Временами тишина образовывалась такая, какой отродясь в этих местах не бывало. Казалось бы, не такими уж и шумными были односельчане деда Ильи, а вот сейчас выяснилось, что звуков они производили много, и теперь ухо даже скучало по трескучести бензопил на лесосеке и моторок на реке, по гулу тракторов на вырубке и автомобилей на трассе, по свисту и гомону детворы, по скандальной речи склочной бабки Аксиньи и заливистому лаю соседского Верного. Даже птицы обморочно молчали после взрывов, даже пчеле какой-нибудь захудалой было невмоготу прожужжать над ухом.

Там, на юго-востоке, уже не громыхало, но дед Илья откуда-то знал, сердцем чуял, что Монарх невредим, что наступление продолжается, что еще день-другой – и встретятся они лицом к лицу…

– Я несколько главных вещей не спросил у Гриньки, – пробурчал дед Илья, то ли возвращаясь к прерванному разговору с фотографией фронтового дружка Захара, то ли к петуху обращаясь. – Перва главна вещь такая: что же, Монарх ентот космический, – он сам в атаку идет или со звезды за армией наблюдат? – Старик даже задрал голову, хотя звезд, понятное дело, в полдень видно не было. – Потому как со звезды – оно, конечно, удобней наблюдение вести. Все поле боя – как на ладони!

Щиток не хотел устанавливаться. Завершающий штрих – и вот ведь незадача! Уж и так дед Илья приноравливался, и эдак, и кулаком пристукивал, и снизу заглядывал – бесполезно.

– Друга главна вещь, – покряхтывая от усилий, раздельно продолжал он, – енто как выглядит Монарх. Потому как, ежельше он самолично в атаки ходит, мне его внешность знать обязательно надобно! Вот отсеку я фланги, внесу сумятицу, обращу в бегство – а как понять, который из них главный? Кого спрашивать-то буду? На каком языке? Мож, у него знак есть отличительный? Аль шрам какой?