Русские семьи счастливы по-своему

Дальше начались мои первые, и, надеюсь, последние опыты по завоеванию мужчины, усугублявшиеся тем, что тот был один уже три года и основательно одичал. Именно этим, думала я, обосновывается его робость и стремление „предупредить“ меня о том, что с ним лучше не связываться, ибо ни одна женщина не может быть с ним счастлива. Но я его не слушала, да и вообще влюбилась так, что начала считать, что либо Вася, либо никто. Такое затмение бывает, наверное, у многих, и только этим себя и оправдываю.

Как только мы начали жить вместе (это случилось примерно через полгода после знакомства), выяснилось, что мои мучения будут продолжаться долго. Он оказался существом очень независимым, отказывался принимать в расчет, что рядом с ним кто-то живет. Посему жизнь вел привычную: после работы почти каждый день задерживался по несколько часов, употреблял спиртное со своим другом… На мои любые претензии отвечал с ухмылкой: „Какие-то проблемы?“ Вася любил рассуждать на темы, которые меня задевали и косвенно оскорбляли. Он был умнее, хотя и не старше, более острый на язык, а я была парализована своей любовью настолько, что каждая ссора, которую я затевала, заканчивалась тем, что я первая начинала мириться. Надо сказать, что за время наших отношений он просил прощение пару раз, не больше, считая, что извинения – это ниже его достоинства.

Таким образом, с ссорами (моими) и примирениями (моими) мы прожили вместе 2,5 года. Сначала мы жили у меня на съемной квартире, потом, после смерти его матери, – в его „двушке“, причем мне даже выделили одну комнату для жизни, чем он несказанно гордился. Приступы любви и нежности у Васи иногда случались, конечно. Были и радостные и интересные моменты. Но у меня в памяти отложилось именно негативное: его высокомерие, постоянное пьянство, стремление уколоть, невнимательность и нежелание прилагать никаких усилий, чтобы и мне было хорошо… К тому же он категорически не хотел иметь детей, в связи с этим не планировал жениться и, что особенно унизительно, постоянно напоминал мне, что я, мол, не жена. Это происходило даже при моих родителях и друзьях.

Человек глубоко несчастный, он делал несчастной и меня. Но при этом должна признать, что у него было редкое умение относиться с иронией к самому себе. Его пофигизм и грубость применялись не только к окружающим, но и к себе: он тоже был зол и беспощаден.