Русские символисты

Так имя Брюсова на целый ряд лет становится предметом непрерывных поношений для буржуазно-дворянской печати, и за Брюсовым прочно утверждается кличка: декадент и символист. С этого же времени начинается и история русского символизма, идейным руководителем и вождем которого становится Брюсов, — начинается новая эпоха в истории русской литературы.

ОТ ПИСАРЕВА К ДЕКАДЕНТАМ

Что же такое декаденты, почему они появились в русской литературе и каким образом Брюсов стал декадентом?

Валерий Брюсов родился в семье купца (1 декабря 1873 г.). Дед его был крепостным; в 50-х годах XIX века дед выкупился на волю и открыл небольшую торговлю. Торговал он пробками.

Пробки привозились из-за границы. Во время крымской кампании — войны 1854–1855 гг. — южные порты России были блокированы. Подвоз пробок прекратился, пробки страшно вздорожали в цене, и дед Брюсова решился на рискованную спекуляцию: он выписал пробки через Архангельск. Товар дошел, и дед Брюсова крупно разбогател.

Отец Брюсова был уже вполне обеспеченным человеком. Он был не чужд и литературных интересов. Его взгляды сложились под влиянием литературных деятелей 60-х годов, главным образом Писарева. В своей книге «1/13 моей жизни» Валерий Брюсов рассказывает о своем отце:

«B 70-х годах отец мой был близок с Н. А. Морозовым, будущим шлиссельбуржцем, образ которого я помню из дней моего раннего детства. Над столом отца постоянно висели портреты Чернышевского и Писарева, я был воспитан, так сказать, с «пеленок» в принципах материализма и атеизма».

В соответствии со своими воззрениями писаревского реалиста отец воспитывал и сына.

«От сказок, от всякой «чертовщины» меня усердно оберегали, — писал Брюсов в своей «Автобиографии». — Зато об идеях Дарвина и о принципах материализма я узнал раньше, чем научился умножению. Нечего и говорить, что о религии в нашем доме и помину не было; вера в бога мне казалась таким же предрассудком, как и вера в домовых и русалок».

Брюсову-мальчику дают для чтения научно-популярные книги, которые оказывают влияние на формирование самого характера его сознания. Под влиянием этой литературы у Брюсова вырабатывается стремление к наукообразному освоению мира, стремление систематизировать окружающие его вещи и явления. В книге «Из моей жизни» он пишет:

«…Проблески любви к систематизму: я давал названия различным местностям вокруг и рисовал карту… Я написал грамматику индейского языка. Хотя не имел для того совсем никаких данных».

В 1884 г. Брюсова отдали в частную гимназию Креймана, в которой он пробыл до 1889 г.

«Каковы были‚ — пишет Брюсов в книге «Из моей жизни»‚ — мои взгляды того времени? Воспитание заложило во мне прочные основы материализма. Писарев, а за ним Конт и Спенсер, представляемые смутно, казались мне основами знании. Писаревым я зачитывался. Не мог я у него помириться лишь с одним — с отрицанием Пушкина, которого любил все более и более. Но над Фетом, хотя и скрепя сердце, смеялся.

Под влиянием тех же идей я был крайним республиканцем и на своих учебных книжках… писал сверху стихи из студенческой песни, понимаемой мною буквально:

Vivаt et respubliса! (Да здравствует и государство! — Брюсов понимал буквально, т. е. «Да здравствует и республика!»)

Соответственно этому я считал долгом презирать всякое начальство, от городового до директора гимназии. Мне было 14–15 лет».

В гимназии Брюсов начал издавать рукописную газету. В первом номере он поместил статью: «Народ и свобода», в следующих обличал гимназическое начальство. Газета попала в руки Креймана, и Брюсов был из гимназии исключен.

Hо каким же образом этот мальчик — шестидесятник, материалист и республиканец — превратился к 90-м годам в декадента? Это можно понять, только если представить себе развитие русского общества в 80-е годы.

ДЕКАДЕНТСТВО

… В 80-е годы мелкобуржуазная интеллигенция, столкнувшись с политической практикой народовольчества, вытекающей из реакционно-утопических взглядов народников на крестьянство и крестьянскую революцию, и испытав разочарование в народничестве, стала искать путей примирения с русским самодержавным строем. Реакция, ощущая, что революционное движение идет на убыль, перешла в наступление. Началось глухое время 80-х годов, когда правительство энергически душило всякие остатки революционного и оппозиционного движения предшествующих десятилетий.