Русские сказки в ранних записях и публикациях (XVI—XVIII века)

И Шибарша под сапоги насмолил смолы и пошел по кабакам, и тое казны к нему под сапоги много прилипало, а карульные, глядя на казну, говорили: «Кто-де такую казну берет, кажется-де, никто не наклоняется и рук не протягает, а казна пропадает». И Шибарша спился и пьяный лег спать, и караульные на сапогах у подошев те деньги осмотрели, и взял караульный сержант бритву, и обрил ему полголовы и полбороды; и Шибарша поутру проснулся, и выхватил бритву из кармана, и почал пьяных брить, также полголовы и полбороды, и как каруальные сержант и солдаты перепились, и им обрил полголовы и полбороды ж, и караульный сержант, проспався, пошел к царю Ивану Васильевичу объявлять, что он вора поймал, и царь Иван Васильевич спросил его: «Как-де ты вора поймал?» И он сказал ему: «Я-де ему обрил полголовы и полбороды». И царь Иван Васильевич говорил ему: «Ты-де сам вор, у тебя-де полголовы-то и полбороды обрито». И царь Иван Васильевич приказал такого обыскивать, и как стали обыскивать и таких обритых много сыскали, а вора не изыскали; и вечером царь Иван Васильевич пошел сам гулять, и встречу ему попался Шибарша, и окликал его: «Кто-де идет?» И царь Иван Васильевич сказал: «Я-де московский скосырь». И сам его окликал и Шибарша сказался: «Я-де деревенский Лабза». И Шибарша говорил: «Московский скосырь, куда идешь?» И царь Иван Васильевич сказал ему: «Гулять-де иду. А ты-де, деревенский Лабза, куда идешь?» И он сказал ему: «Я-де воровать иду». И царь Иван Васильевич спросил его: «Куды-де идешь воровать-то?» И он сказал ему: «Я-де в Москву иду». И московский скосырь деревенской Лабзе говорил: «Возьми-де с собою воровать-то». И деревенский Лабза говорил же: «Куды-де нам идти воровать-то?» И московский скосырь говорил же: «Пошли-де к царю Ивану Васильевичу воровать». И деревенский Лабза ударил его в щёку и говорил: «Не думай-де на нашего царя Ивана Васильевича лиха, он-де до нас милостив, поит нас, и кормит, и всех жалует, пошли-де к главному министру воровать».

И пошли вместе; и Шибарша, пришедши к главному министру на окошко, и слушал, и министр жене своей говорил: «Жена-де, сделай мне лютого зелья». И жена ж спросила его: «На что-де тебе?» И он сказал ей: «Утре-де ко мне государь будет кушать, я-де ему поднесу чарку лютого зелья, и он-де выпьет, и ему-де от этого смерть случится». И Шибарша, скоча с окна, московскому скосырю говорил: «Полно-де, брат, воровать». И пошли по домам, и московский же скосырь деревенскому Лабзе говорил: «Приди-де ты ко мне ко заутрене». И деревенский Лабза ко заутрене и пришел, и стали с московским скосырем вместе, и вышедший архиерей говорил: «Доселе-де царь Иван Васильевич воров выискивал, а нонче-де сам с ворами знается». И московский скосырь деревенскому говорил: «Надобно-де архиерею насмешку отсмеять». И деревенский Лабза говорил же: «Можно-де отсмеять». И деревенский Лабза, дождавши ночи, надел на себя архиерейское платье, и взял суму болшу, и пошел к архиерею на двор; и, пришедчи на двор, под окошком стукался, и говорил: «Архиерей-де божий, выгляни». И архиерей и выглянул, и спросил его: «Кто-де тут есть?» И деревенский Лабза сказался: «Я-де ангел божий; велено-де тебя на небеса к богу взять». И архиерей говорил же: «Разве-де я умолил?» И Лабза говорил: «Умолил-де, архиерей божий!» И архиерей же говорил: «Как же-де ты меня повезешь на небо-то?» И Лабза говорил же: «Садись-де в эвту суму-то». И как оный архиерей сел, и оный Лабза поднял его на плеча и понес на колокольню Ивана Великого, и архиерей спрашивал его: «Далеко ли-де, ангел божий, до неба?» И он сказал ему: «Недалеко». И взнес его на колокольню Ивана Великого, и с той колокольни в той суме пустил его по лестницам и сам говорил: «Крепись-де архиерей божий, первое тебе мытарство!» И как того архиерея по лестницам же на другую сторону перевернул, то говорил же: «Архиерей-де божий, крепись, второе мытарство!» И потом втретие то ж говорил, и как оный архиерей упал наземь, и оный же Лабза говорил: «На небе-де ты уж, архиерей божий». И, взявши его, положил к себе на плеча, и дошел к Спасским воротам, и на тех воротах в стену вбил железный гвоздь, и повесил того архиерея в той суме, и написал на той суме: «Деревенской Шибарша». И возле той сумы поставил дубину, и на той же суме написал же: «Кто-де в эвти ворота поедет и на той суме подпись увидит, да ежели трижды по суме не ударит, и тот буди проклят отныне и довеку!»