Русские сказки в ранних записях и публикациях (XVI—XVIII века)

Когда он шел по улице с заплаканными глазами, попалась ему навстречу старуха и ему сказала: «Что ты, Игнатий-царевич, ходишь кручинен? Скажи мне свою кручину, авось либо я тебе помогу». Игнатий-царевич ей молвил: «Как мне, бабушка, не кручиниться! Посылает меня мой батюшка за тридевять земель в тридесятое государство доставать яблоков моложавых, и я не могу себе найти доброго коня по мысли». — «Ах! Ты гой еси, младой юноша, Игнатий-царевич, — сказала старуха, — есть в чистом поле каменная гора, поди ты туда и увидишь в той горе дверь железную, и за той дверью еще будет одиннадцать дверей железных же, и все те двери заперты двенадцатью замками железными, и за теми дверьми есть конюшня, а в той конюшне стоит добрый конь ровно тридцать лет, и на том коне ездил покойник дедушка твой, а батюшка твоего батюшки, отбей ты те двери, то и коня получишь, а лучше того коня нигде тебе не сыскать будет». Игнатий-царевич поклонился старухе и пошел в чистое поле к каменной горе, и, пришедши туда, сбил двенадцать замков железных, и отпер все двери, вошел в конюшню и увидел доброго коня богатырского и всю сбрую богатырскую. Он оседлал коня и надел на себя весь богатырский убор, выехал в чистое поле попробовать проворство доброго коня своего...

Он ездил по мхам, по болотам, по горам и по водам, и тот конь весьма ему полюбился, и приехал к царю Сунбулу, взял у него родительское благословение, также и от матери своей царицы Бендулы взял благословение, а потом поехал куда глаза глядят, потому что не знал дороги, куда ехать надобно. И ехал он, долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, и приехал он к избушке, и та избушка стоит к лесу передом, а к нему задом. Игнатий-царевич сказал: «Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом». Избушка тотчас поворотилась и стала к нему передом. Игнатий-царевич в нее вошел и увидел там Егу-Бабу. Ега-баба закричала: «Как доселева русского духу слыхом не слыхано, а ныне русский дух в очью совершается, зачем ты, Игнатий-царевич, сюда приехал, сюда ворон и костей не занашивал?» — «Глупая ты, старая баба, — сказал ей Игнатий-царевич, — ты прежде напой меня, доброго молодца, и накорми, да тогда спрашивай». Ега-Баба тотчас его накормила и напоила, и спать положила, и начала спрашивать: «Куда ты, Игнатий-царевич, едешь и в которую дальну сторонушку, и волею или неволею?» — «Сколько волею, а вдвое того неволею, — отвечал он, — послал меня мой батюшка за тридевять земель в тридесятое государство достать яблоков моложавых». — «О! Игнатий-царевич, — молвила Ега-Баба, — далеко еще тебе ехать, однако молись богу и ложись спать, утро вечера мудренее». Поутру, лишь чуть стало рассветать, Ега-Баба начала будить Игнатия-царевича: «Вставай, Игнатий-царевич, пора тебе, доброму молодцу, в путь ехать». Игнатий-царевич встал, умылся, оделся, богу помолился и на все четыре стороны поклонился, оседлал своего доброго коня и стал прощаться с Егою-Бабою. Ега-Баба ему сказала: «Прощай, Игнатий-царевич, вот тебе шарик, возьми его, и когда выедешь в чистое поле, брось этот шарик на землю, и куда он покатится, то и ты туда же за ним поезжай. И после приедешь ты к моей середней сестре, может быть, она тебе скажет, как достать яблоков моложавых».

Игнатий-царевич выехал в чистое поле и бросил шарик; шарик покатился, а Игнатий-царевич за ним поехал, и приехал к другой избушке, и та избушка стояла к лесу передом, а к нему задом. Игнатий-царевич сказал: «Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом». Избушка тотчас повернулась к нему передом, и он в нее вошел, и увидел там другую Егу-Бабу, которая сказала: «Как доселева русского духу слыхом не слыхано, а ныне русский дух в очью совершается, зачем ты, Игнатий-царевич, сюда приехал, здесь ворон и костей не занашивал?» — «Глупая ты, старая баба, — сказал ей Игнатий-царевич, — ты прежде меня, доброго молодца, напой да накорми и тогда уже спрашивай». Ега-Баба его накормила, напоила, в бане выпарила и спать положила, и стала спрашивать: «Зачем ты, Игнатий-царевич, сюда заехал, волею или неволею?» — «Сколько волею, а вдвое того неволею, послал меня батюшка за тридевять земель в тридесятое государство доставать яблоков моложавых». — «О! Игнатий-царевич, — молвила Ега-Баба, — далеко еще ехать, однако молись богу и ложись спать, утро вечера мудренее». Поутру, лишь чуть стало рассветать, Ега-Баба начала будить Игнатия-царевича: «Вставай, Игнатий-царевич, пора тебе, доброму молодцу, в путь ехать». Игнатий-царевич встал, умылся, оделся, богу помолился и на все четыре стороны поклонился, оседлал своего доброго коня и стал прощаться с Егою-Бабою. Ега-Баба ему сказала: «Прощай, Игнатий-царевич, вот тебе мячик, возьми его и брось на землю, и куда он покатится, туда и ты поезжай, он тебя доведет до большой моей сестры, и она тебе скажет, как достать яблоков моложавых».