Русские - собиратели славян

Это тоже немножко к вопросу о поисках русских предков где угодно, только бы не в Скандинавии. Уж аорсов-то в древние русы не записывал только ленивый…

Во главе этого общества находился каган. Он был, как это ныне принято говорить, представителем богов на Земле. Не только его власть, но и персона была сакральной. Ещё бы! — правитель в самом прямом смысле обязан был поначалу побывать у самой кромки смерти, чтобы там и получить божественные качества:

Когда они желают поставить кого-нибудь хаканом, то приводят его и начинают душить шелковым шнуром. Когда он уже близок к тому, чтобы испустить дух, говорят ему: «Как долго желаешь царствовать?» Он отвечает: «Столько-то и столько-то лет».

И всё — никто больше на эту власть не претендовал. Но горе было кагану, ежели выяснялось, что он то ли приврал о своем божественном озарении, когда шнурок давил шею, — то ли Тенгри-бог отказался от своих слов впоследствии. А такое, как известно, случается, особенно в степях, — то засуха, то арабы шальные из-за Кавказа вырвутся, то еще какое несчастье приключится. И тогда, по свидетельству того же источника — арабского автора ал-Истахри — народ —

— чернь и знать —

— приходили к царю и заявляли ему:

Мы приписываем своё несчастье этому хакану, и его существование нам приносит несчастье. Убей его или отдай его нам — мы его убьём, /348/

И уже бесполезно было топать ногами, наподобие великолепного филатовского царя, крича:

Энто как же, вашу мать,
Извиняюсь, понимать?
Мы ж не Хранция какая,
Чтобы смуту подымать!

Та самая удавка на шею и — здравствуй, Тснгри-хан!

А теперь необходимо понять фразу:

— они приходили к царю —

— и требовали убить кагана. Что это за царь такой, который мог распорядиться священной сокровищницей жизни представителя Тенгри на Земле?

Началось всё, скорее всего, от самых прагматических соображений. Поскольку всякое негативное развитие событий могло вызвать всяческие неприятные последствия — например, вплоть до вынужденного убийства национального лидера, — то оно было ни для кого не желательно. Потому кагана предпочитали ограждать от неправильных решений и поступков. Ничего не делал, ничего не знал. Не он виноват в возникновении проблемы.

А как только такую парадигму исполнения государственного долга признали конституционной, то уже вскоре возникла плотная цепь всевозможных запретов. Которую было не разорвать.

А все решения — и, естественно, ответственность за них — доставались на долю только что упомянутого «царя».

Скорее всего, полагает С. А. Плетнёва, власть кагана и пошатнулась-то во время арабских войн, —

— когда ему пришлось бегать по степи, спасаясь от арабских конных разъездов, и в конце концов принять под угрозой лишения власти религию врагов — мусульман. Вот тогда и выдвинула жизнь соправителя кагана из среды наиболее дееспособных и богатых (не разорённых войной) донских болгарских ханов. Вполне возможно, что в те годы болгары просто могли сбросить кагана с полуразрушенного трона, однако они сделали более мудрый шаг к достижению власти в государстве: кагана полностью табуировали, а соправителю, который в арабских источниках называется царь, каган-бек, бек или шад, фактически предоставили право устранять (убивать) неугодного владыку. Носитель древних, освящённых традицией обычаев остался на троне, окончательно связанный этими обычаями по рукам и ногам, а свободный от всяких условностей царь единолично правил Хазарским государством.

И вот его-то власть была и реальной, и огромной.