Русские - собиратели славян

Напомню: епископ тогда — не сирый босой монашек, а глава большой округи, способный выставить внушительную дружину для своей охраны.

Таким образом, река в тех географических условиях — это вполне быстрый, вполне прямой и вполне надёжный путь. К тому же, что, может быть, ещё более важно — эта мокрая дорожная сеть очень густа. Добраться по ней можно до самой глухой деревеньки, ежели только она на реке стоит. А в другом месте она стоять и не может — ибо и в самом глухом месте людям нужно пить, стирать и возить грузы.

А потому не только Искоростснь очень близко лежит от Киева, если плыть к нему по Днепру — Припяти — Ужу. И из Овруча по Норини и тому же Ужу до Киева — прямая дорога. И из Смоленска — тот вообще на столбовом пути, на Днепре лежит. И даже Новгород на той же дороге расположен, хотя и с «переходом на Замоскворецкую линию»: чтобы до него добраться, надо в другую речную систему переволочься.

Но это — небольшая проблема. Не сложнее, чем нам на машине поворот на другую дорогу совершить. Конечно, лодку тащить потяжелее, нежели рулевое колесо повернуть, но это различие чисто эргономическое. Тем более что на порогах люди сидят, которые тем и на жизнь зарабатывают, что берут твою лодку и перетаскивают куда надо.

Потому передвигаться по рекам было такой же нормальной работой, как для нас сегодня — безаварийно передвинуться из Питера в Москву.

И здесь надо обратить внимание на ещё одно важное обстоятельство. Точно так же, как и мы сегодня, проезжая по трассе Е95 в Петербург, воспринимаем в качестве сущих лишь придорожные пейзажи, придорожных дэпээсников и придорожные пищевые заведения, а уже, скажем, оказавшийся вне данной трассы Великий Новгород для нас так же далёк, как Париж, —

— так и в давние времена всё, что было вне рек, не было пространством как таковым. Пространством были реки и то, что возле них.

Отсюда: пространство для наших предков — хотя, впрочем, и для нас тоже — не плоско. Я бы сказал — не Евклидово. Пространство — это ты. И то, что ты видишь и ощущаешь.

А всё остальное — это географическая карта с сеткою параллелей и меридианов.

Всё остальное — это рассказы учителя географии и рекламные проспекты туркомпаний.

А теперь представьте, что географической карты нет. Нет учителя. Телевизора пет. Интернета нет.

Поэтому для тебя нет того окружающего мира, к которому мы привыкли в наше время. Ты не видишь репортажа из Германии — и её нет. Ты не имеешь понятия об острове Кипр — его тоже нет. Ты никогда не видел Индии — нет оной. А есть только то, что видел сам. Или твой друг рассказал. Или его знакомый. Или проезжий.

И, значит, нет ничего, о чём они не рассказали.

И с другой стороны: зато есть то, о чём кто-то рассказал.

Например, Соловей-разбойник в Брянских лесах — есть. На девяти дубах сидит. Про то знающие люди вот как говорят:

Как у той ли у Грязи-то у Черноей,
Да у той ли у берёзы у покляпыя,
Да у той ли речки у Смородины,
У того креста у Леванидова
Сидит Соловей Разбойник на сыром дубу…

Река с таким названием — Смородинная — протекает, вроде бы, в Брянской области, недалеко от города Карачева. Того, что и через тысячу лет поминался в характерной народной присказке:

Орёл да Кромы — первые воры,
А Елец — всем ворам отец,
Да Карачев впридачу.

Там же, говорят, находится село Девятидубье. Есть ссылки на —

— один из самых известных атласов России — «Большой всемирный настольный атлас», изданный А. Ф. Марксом в 1905 году… Вот город Карачев Орловской губернии, и в 25 вёрстах на северо-восток от него село Девять Дубов.

Не знаю, не знаю. По карте карте я ни села этого, ни речки не нашёл. И жена моя оных не ведает — что важно, ибо сама она из Брянска. А отец её родной из того самого Карачева.

Правда, есть там, в 25 вёрстах на северо-восток, село Берёзовое. Может, от той самой — от «покляпыя» имя своё несущее. Но вот вместо речки Смородины течёт в тех местах речка Колдобина…

Но это неважно. Важно, что в головах тогдашних людей Соловей-разбойник жил. Был, так сказать, фактом бытия. И отсюда мы ещё раз возвращаемся к важнейшей роли рек в те времена — даже для тех, кто никогда не покидал родной деревни. Ибо —

— есть я. Есть мой дом. Есть моё село. Есть моя вервь. Есть город, куда я езжу на ярмарку.

И есть река, по которой плавают разные гости, они же купцы. Или русы разбойные. Или же могу сплавиться и я — тем паче, что до города на лодчонке-то легче и надёжнее, нежели через леса.