Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания

Нередко приходится сталкиваться с трогательно-наивной верой в силу научных методов. Так, комплексные медицинские обследования, время от времени проводимые в северных поселках, могут, по мнению информантов, ответить на все вопросы: «Лет пять назад к нам приезжали, всё измеряли. Кровь тоже брали: так выяснилось, что чистокровных у нас не осталось, все смешанные» (ж 42 ЧР).

79

Сама себя данная информантка называет «камчадалка» или «дежневская», т. е. сознательно подчеркивает свою принадлежность к «древнему казачьему роду»; по отзывам односельчан, она «истинная камчадалка», «настоящая казачка».

80

На этом примере хорошо видно, что власти, распределяя всех по «этническим селам», пытаются не только «навести порядок» с этническими границами, но и перестраивают территориальные границы по своему разумению. Доминирующей оказывается точка зрения человека оседлой культуры, которому не приходит в голову, что у кочевника другие взаимоотношения с пространством: как поезд не имеет «прав» на железнодорожное полотно и станции, но имеет «право» на проезд по рельсам и на временные остановки – так и территориальное «право» кочевника сводится не к прикрепленности к определенному месту (это свойственно человеку оседлому), а к движению по определенным маршрутам и появлению в определенное время в определенном месте (Barth 1960; Barth 1961: 5).

81

Интересно, что данный информант использует для описания переселения 1954 года слово перекочевали , а для описания переселения 1965 года – слово развезли : первое воспринимается как добровольное, второе – как вынужденное.

82

Иногда совокупность этих качеств определяется выражением «(настоящий) тундровик» – особенно часто оно употребляется в Походске.

83

После распада СССР в 1991 году и последующего экономического кризиса отток приезжих стал массовым. Население Чукотки достигло максимума в 1989 году (158 000 человек) и в последующие годы стало сокращаться: 154 000 в 1991 году, 146 000 в 1992, 140 000 в 1993 (Районы 1993: 12). К 1994 году общее население Чукотки сократилось на 28%, до 110 000 человек (Золототрубов, Попков 1994: 5). К 1996 году население сократилось до 100 000; по некоторым оценкам, к 1997 году оно составляло 80 000 человек, т. е. менее половины от численности в 1989 году (Gray 1997: 97; Шмыгановский 1997: 1). Ивон Чонка дает цифру 86 000 в 1996 году (Csonka 1998: 28; см.: Krupnik, Vakhtin 2002).

84

Часть Маркове, расположенная ближе к аэропорту, называется «Порт»; а ее жители – портовски´е. Это, по общему мнению марковцев, особая категория людей, держащихся обособленно и имеющих собственные привычки, правила поведения и обычаи.

85

Интересно, что информант, практически всю жизнь проживший в Маркове, но родившийся в Ерополе, говорит о марковцах «они».

86

Любопытно, что этот критерий абсолютно не используется анадырскими жителями – или, по крайней мере, в наших материалах он отсутствует. Вероятно, он «не работает» по той причине, что ни одна из групп никогда официально не попадала в категорию русских.

87

Следует заметить, что внешность русскоустьинцев (да и походчан) не всегда русская; трудно понять, что имел в виду Зензинов, восторгаясь «великорусскими лицами» жителей Русского Устья: «Не знаю и не понимаю, куда я попал. После полуторамесячного странствия по якутам… я вдруг снова очутился в России. <…> Лица открытые, простые, великорусские лица – нет и намека на Азию» (Зензинов 1921: 4) – при том, что в его же книге (Zenzinov 1932) приведены фотографии этих людей, при взгляде на которые отличие их от «стандартного славянского типа» бросается в глаза.

88

Очень характерное высказывание. Данный информант вообще старается по возможности подчеркивать сходство различных народов, снижает важность национальных различий. По его мнению, национальное деление может только обидеть – явно потому, что в его сознании сохраняется то же деление на чукчей как более диких и всех остальных как более цивилизованных.

89

Кровь заквашивали в надутом и завязанном оленьем желудке, который подвешивали на треногу из шестов. Когда желудок засыхал и твердел, верхушку отрезали и ели прямо ложками, как из миски (м 35 МК).

90

Ср. также замечание А.Г. Чикачева относительно кухни русскоустьинцев: «Из рыбы готовились исконно русские блюда, такие как пироги, копченая рыба, фаршированная рыба, „тельное“, и т. п., чего нет ни в якутской, ни в юкагирской кухне» (Чикачев 1990: 87).

91

Интересно отметить, что информант говорит «мы», явно имея в виду не конкретных людей – он-то ни к чему не мог привыкнуть до появления мамы, – а «нас, чуванцев».

92

То же самое относится и к Русскому Устью, и к Походску. И сегодня значительную часть рациона составляет рыба. Рыба, из которой готовится огромное число блюд, «в городе» (например, в Якутске) считается деликатесной и стоит дорого. В том же Русском Устье эта рыба считается рутинной едой. Хозяйка, у которой авторы столовались в Русском Устье, за все время ни разу не предложила ни одного рыбного блюда, очевидно полагая, что гостей не пристало кормить «обычной» пищей.

93