Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

Что касается распределения по университетам выделенных групп, то в целом предпочтения всех трех социальных категорий совпадают. Можно отметить, конечно, преобладание «великорусских» студентов в Лейдене, что объясняется, с одной стороны, большим количеством врачей, направлявшихся туда из Петербурга и Москвы, а с другой, значительной долей там (также, как в Лейпциге и Страсбурге) дворянства из аристократических семей. В Лейдене училось 13 князей, 7 графов и i барон (это максимум по титулованным фамилиям среди всех университетов), в Лейпциге — 8 князей, 7 графов и 1 барон, в Страсбурге — 6 князей, 6 графов и 2 барона. Гёттинген по числу «титулованных» студентов несколько им уступает — всего 2 князя, 3 графа и 5 баронов. Добавим, что по 5 князей учились в Эрлангене и Кёнигсберге, и это даст почти полную картину предпочтений русской аристократии. У малороссийского дворянства отмечена тяга к Кёнигсбергу — это был ближайший не только для них, но и для всей России немецкий университет, поэтому его значение как отправной точки в развитии образовательных поездок в Европу, особенно в петровское время, очень велико. Наконец, видно, что три университета — Франкфурт-на-Одере, Росток и Альтдорф посещались исключительно российскими немцами. Также преимущественно немцы учились в Тюбингене, и если бы в 1732 г. два брата, князья Нарышкины, не стали его студентами, то можно было бы сказать, что этот университет совсем выпал из поля зрения русского общества. Поэтому следует исправить утверждения, иногда встречающиеся в историографии, где Тюбинген почему-то помещался рядом с наиболее посещаемыми русскими студентами университетами.

Что касается продолжения рассматриваемого периода на 1811–1849 гг., то распределение студентов по университетам в этих рамках показывает таблица 3б.

Общее количество матрикулярных записей русских студентов за этот промежуток времени равно 336, и в них 289 различных имен. В таблице 3б по сравнению с данными таблицы 3а для XVIII в. обращают на себя внимание три отличия. Во-первых, это безоговорочное лидерство Берлинского университета, на который падает две трети (65 %) всех поступлений студентов, чем подчеркивается огромная роль этого нового университета как в изменении общей картины приоритетов в университетском пространстве Германии, так и в особенности для России.

Во-вторых, количество университетов, посещавшихся русскими студентами в Германии после эпохи наполеоновских войн сократилось по сравнению с предшествующим временем почти в два раза (двенадцать против двадцати). Это связано и с общим значительным сокращением числа немецких университетов (см. главу i), и с тем, что процессы модернизации, обновления преподавания и приведения его на новый, качественно иной научный уровень XIX в. происходили медленно, поэтому в первой половине века затронули еще ограниченный набор университетов. Среди них к традиционно посещавшимся россиянами Гёттингену, Лейпцигу, Иене и Галле добавился Гейдельберг, куда количество поездок из России ранее, в XVIII в., было незначительным. Это усиление роли Гейдельберга предвещало взлет интереса к нему со стороны русского студенчества во второй половине XIX в., давшего жизнь новому историческому явлению под названием «русский Гейдельберг»?[76], изучаемому историками этого периода подобно тому, как в нашей книге дальше будет рассказываться о «русском студенческом Гёттингене» и «русском студенческом Берлине».

Наконец, в-третьих, в таблице 36 можно обратить внимание на то, что ни в одном из университетов количество «коренных» уроженцев России не превосходит числа студентов с иностранными фамилиями, и даже в Берлине первые составляют меньше половины от общего числа. Это вновь говорит о том, что в 1810—1840-е гг. с укреплением отечественных университетов именно на них ориентировалось русское общество, а тяготение к немецким университетам сохраняли потомки выходцев из Германии.