Русские суеверия

И хотя традиционный мир деревни постепенно превращался в своеобразную Атлантиду, «затерянный материк», а изучение бытующих крестьянских поверий велось «от случая к случаю», в 1950–1980-х гг. были опубликованы содержательные работы, в том числе касающиеся верований из области низшей демонологии, рассказов о нечистой силе 〈Токарев, 1957; Померанцева, 1975; Толстой, 1974, 1976; Успенский, 1982; Черепанова, 1983; Зиновьев, 1987, и др.〉.

Конец XX – начало XXI в. ознаменованы появлением большого числа исследований, посвященных тем или иным областям крестьянских верований, что объясняется и освобождением науки от идеологических пут, и значимостью темы, и влиянием моды[2].

Расшатывание основ крестьянского мировосприятия сопровождалось переосмыслением сложившихся стереотипов, обычаев, верований. К В. И. Ленину, наделяемому почти сверхъестественными способностями, стали обращаться во время гаданий с просьбой «показаться и открыть будущее» (мурм.). Крестьянка Смоленской области рассказывала, что перед началом Отечественной войны наблюдала пророческое видение на небе: «Открылось все… И явились Хрущев, Маленков… и кто-то третий»; «Перед самым концом войны раскрылось небо, и появился портрет Сталина на востоке. И война кончилась» (мурм.).

Видоизменив «высокий» строй народного миросозерцания, власти так и не искоренили «низший уровень» верований. Одно из многочисленных свидетельств этому находим в дневниках О. Ф. Берггольц. Она была поражена обилием суеверий в послевоенной деревне и так описывает реакцию местного парторга на самоубийство женщины: «„А что удавилась – в худой след попала!“ В худой след верят здесь твердо» 〈Берггольц, 1991〉. Вера в «худой след» сохранилась на севере и северо-западе России почти повсеместно вплоть до первого десятилетия нынешнего века.

И все же тема «русских суеверий» столь же курьезна и занимательна, сколь и серьезна. Верования крестьян запечатлены в емких и выразительных названиях, образах, сюжетах – это плод напряженных размышлений, творческой фантазии, безупречного, отточенного веками владения словом. Не будучи канонически православным, миросозерцание тружеников и творцов русской деревни глубоко нравственно.

«Люди рождаются-умирают, пока солнце светит-греет. Как греть перестанет – рождаться перестанут. Что-то есть в природе созданное очень сложное, что никто не знает. 〈…〉 У нас дружна семья была. Раньше с корнем жили, весело-вольно. Я о пяти лет пошел рыбачить. Невод несем: два соседи и я маленький. Где хорошо попадет рыба, ставили крест. Где попадет – поставят. У людей раньше совесть была, сознание, уважение. Теперь новая мораль. Когда установится, не знаю» (Ионикий Лукич Березин, деревня Умба Терского района Мурманской области).

«Здесь всегда был лес – звери, птицы, дубы, орехи… Когда копали торф, выкапывали дубы в три обхвата. И когда был тот лес, ни мой дед, ни прадед не помнят… Было – стогнет все, была радость и молодым! Ныне все мертвые, и молодые и старые. Затямнение. Беги с работы домов, чтобы жулик никакей не поймал. Было: идем в праздник на реку все толпой. Дожидаешь, с какой деревни мальцы. Нынче глухь и темь. Нечистый дух въевши, это ж антихристы! Сейчас думают, один одного как бы купить да и украсть. Господь сказал: „Приду на землю и навряд ли найду верного человека!“» (Анисья Александровна Дроздова, с. Понизовье Руднянского района Смоленской области).

«Я сам с 16-го года, но знаю намного назад, потому что мой отец, дед и дядьки прожили намного назад… Дом после войны поставил. Пришел… Все у меня сгорело, ничего нет. Дом ставил большой, чтобы себя не позорить. У меня никто не живет без крыши. У коровы окно: она смотрит. Сильно спокойная коровка, зовут Вишня. Дом для кур… Когда я шел на войну, весь измокши да по болотам, я после все изучил, чтобы ни мне, ни кому плечи не мочило. 〈…〉 Когда я пришел в 46-м году, проходит год, я три березки садил, и дубы, и липы. Я любитель всего. Захотел, чтобы после моей жизни сказали: был человек и не стало. Но он был… Чтобы понять жизнь, надо крепко подумать. Роблю! Праздники не признаю, хучь людей неудобно. Надо же все вырастить, приготовить, тогда оно пойдет тебе в дар… Я городских жалею. Они железо не будут есть! А хлеб есть самая сильная наша борьба. И надо традицию тую беречь, которая нас кормит» (Матвей Никонов, деревня Большая Ржава Велижского района Смоленской области).

Невозможно рассказать обо всех россиянах, которые встретились нам на деревенских перепутьях. Светлая память о них хранится и в экспедиционных записях, и на страницах книг. Их непоколебимое стремление жить достойно и в согласии с собой – недостижимый идеал для нашего переменчивого времени.