Русские святыни

Личность же, с точки зрения православной веры, должна быть свободна от своей природы, от своего «эго», от всего того, что препятствует осуществлению в ней образа Божьего. Данный результат может быть достигнут только путем отказа от всего эгоистически индивидуального, от собственных страстей, от самоволия. При достижении данного состояния ум человека делается богоподобным; воля его становится как бы продолжением воли Божьей и уже не может противоречить ей; душа, сподобившись Святого Духа, становится бесстрастной, а тело — храмом живущего в нем Духа и уподобляется телу Христа.

Здесь необходимо оговориться, что бесстрастие души понимается в данном случае вовсе не в смысле равнодушия к окружающему, отказа от мира. "Бесстрастие, — указывал Григорий Палама, — это не умерщвление страстной части души, а преложение ее от худого к лучшему. В бесстрастной и богоподобной душе страстная часть живет и действует", в ней присутствует "ненависть ко злу и любовь к Богу. Мы любим и испытываем отвращение, привязываемся и отчуждаемся, одобряем и осуждаем. Уничтожаем мы лишь расположение душевной силы ко злу".[109]

Таким образом, свободный отказ от своеволия, от видимости индивидуальной свободы приводит к истинной свободе, к свободе личности, к обретению величайшего дара — обожения. Отсюда — смирение, кротость, простота православных подвижников.

Но человек свободен в том, чтобы отвергнуть данный путь, путь к Богу. Соединение с Божественным не может быть осуществлено механически, поскольку это бы означало соединение без любви, а любовь к Богу является первой заповедью христианства. Любовь же всегда предполагает свободу выбора, возможность отказа. "Она есть единственный Божественный закон жизни и блаженства в Боге, ибо только любовью мы к Нему приближаемся и познаем Его…"[110] Лишь соединение двух воль — воли божественной и воли человеческой — может вести к обожению. Тем самым свобода понимается в православии прежде всего как ответственность, ответственность человека за выбор своих поступков, а не в западноевропейском смысле — как право индивида поступать в соответствии со своими желаниями. Одна из главных причин этого видится в умалении западной церковью значения Святого Духа — носителя любви.

Как явствует из вышесказанного, устремленность к Богу в православии охватывает всего человека в целом, а достижение соединения с Божественным включает в себя всю человеческую жизнь во всем многообразии поступков, помыслов, желаний и т. д. Не случайно преподобный Ефрем Сирин наставлял: "Всегда имей в сердце своем образ Божий. Под образом же Божиим разумею не изображение красками, но тот образ, который живописуется в душе добрыми делами и краски для сего Небесного Владычного Образа суть чистые помыслы, совлечение всего земного и чистая всегда жизнь".[111] Поэтому православные подвижники проповедуют не столько словами, сколько собственным примером жизни, собственными делами.

Если православный подвижник путем исихастского "умного делания" чувствует себя проводником Божественной энергии, истины, любви, добра и красоты, то становится невероятно деятельным человеком — высшим образцом личности. И таковы были русские святые: и Сергий Радонежский, и святые старцы. Так, Сергий Радонежский был ярким воплощением русского православия и исихазма, почему русская традиция и народное сознание делают его высшим покровителем Руси и русского народа. Доказательство исихастской (и православной, конечно) образцовости Сергия достаточно ясно видно из специального послания и подарков (крест, параманд и схима) патриарха Константинопольского Филофея. Подарки и послание сохранились до сего дня.[112]

"Филофей окончательно оформил паламизм, осудив томистский вариант антипаламизма в лице Прохора Кидониса, опубликовал несколько трактатов в защиту учения Паламы, канонизировал Паламу в 1368 году и составил в его честь службу, с намерением включить ее в богослужебные книги в качестве литургии, совершаемой во второе воскресенье великого поста".[113] Заслужить послание и подарки от такого патриарха игумену монастыря (а их только на Руси было несколько десятков!), а не митрополиту и не епископу, можно было, лишь имея безупречную репутацию исихаста.

Исихазм и сегодня называют учением, порабощающим личность, вызывающим пассивность, презрение к миру, культурное бесплодие, упадничество, мистицизм[114] и психоделические приемы. Теперь попытайтесь к Сергию, его кругу и его школе приложить вышеприведенные уничижительные оценки.