Русские святыни

Субъект, как представитель единичного самосознания, резко выделяется и противостоит окружающей его косной, темной, враждебной эмпирической стихии, которая давит на него со всех сторон и стремится подчинить своему неразумному влиянию. Он вынужден вести жестокую борьбу с влиянием враждебного окружения, отстаивая собственное пространство, необходимое для его элементарного существования, и одновременно старается расширить границы своего личного влияния. Процесс освобождения от внешних ограничений рассматривается как осуществление накопленного знания, направленного на завоевание природного и социального пространства. Именно знание и сила, проистекающие из него, гарантируют индивиду победу над враждебным инобытием. Вполне закономерно, что философское научное сознание представляет собой высшее осуществление свободы. Однако мир, объективная реальность, не может без остатка превратиться в чистую мысль, так как в этом случае он перестанет быть самим собой, следовательно, свобода знания или самосознания рано или поздно придет в противоречие с действительностью. И здесь возможны два варианта, ведущих фактически к одному итоговому результату. В первом случае субъект рассматривает мир только в меру его соответственности понятию или идее; все то, что не укладывается в рамки логической схемы, или не принимается в расчет, или объявляется ничтожным, ничего не значащим, не имеющим ценности предметом. Если же наличная действительность отвечает требованиям рассудка или господствующей идеи, она объявляется разумной и принимается полностью и безоговорочно. В этом случае велика вероятность принятия временного, случайного, относительного за вечное, существенное и абсолютное. "Наличные — исторически сложившиеся, а потому и исторически преходящие — силы и способности людей при этом неизбежно начинают представляться лишь с их «позитивной» стороны, со стороны одних лишь «плюсов», одних лишь «достижений» и «завоеваний», а все необходимо связанные с ними «минусы» начинают казаться более или менее случайными и несущественными деталями, лишь досадными «недоделками», "отдельными недостатками", не заслуживающими особого внимания…".[227] Живой пример Гегеля с его абсолютизацией прусской государственности прекрасно подтверждает реальность существующей опасности. Последнее, в свою очередь, приводит к искажению представлений о свободе и в конечном счете превращению ее в свою собственную противоположность. Индивид начинает отождествлять себя с громадной мощью всеобщего, становится медиумом этой безумной силы, растворяется как личность в разумной системности целого.

Во втором случае, обнаружив, что идея не в состоянии победить эмпирическое многообразие, субъект разочарованно непреклонно отвергает «гнусную» действительность я горделиво замыкается в границах самосознания. Достижение истинного состояния свободы провозглашается уделом избранного меньшинства, мудрецов, стоящих выше косной и слепой существующей реальности и не нуждающихся ни в ком и ни в чем.

Здесь наблюдается предельно выраженная космополитизация сознания, отрицание всего существующего, в том числе государства и Родины, надменность, высокомерие и полнейшее презрение к человеку и обществу, принципиальный отказ от любых форм гражданской активности. Конечно, если в хаосе эмпирии не существует никаких признаков разумности, то не существует и реальной возможности вести рациональные, целеполагающие действия, тем более в общественно-политической сфере жизни. От презрения к невежественной человеческой толпе, «черни» до идеи "правящих элит", тирании и деспотизма расстояние невелико.