Русские своих не бросают

Ранним утром солдаты и офицеры 4-й полевой и 2-й танковой армии вермахта были разбужены громовыми раскатами: началась часовая артподготовка – по сто шестьдесят пять стволов орудий и минометов на километр. Били пушки, работали «катюши», сотни «Ту-2» и «Пе-8» бомбили немецкие окопы, блиндажи, дзоты, не жалея обычных фугасок, напалмовых или шариковых бомб.

Немецкая оборона в районе Спас-Деменска была прочной и глубоко эшелонированной, но нет такой крепости, какую не способен взять русский солдат! Для проведения операции выделили всего лишь пять планирующих бомб, зато уж использовали боеприпас с умом – три из них использовали для «срытия» Гнездиловской высоты, где засели фрицы.

Бомбардировщики шли волнами и ткали «ковровую дорожку» – сыпали бомбы часто и густо, перелопачивая, пережигая землю широкой полосой.

После обстрела эрэсами «катюш» с «андрюшами» никакая мина не выдерживала, подрывалась, но все-таки первыми в наступление шли танки-тральщики. Иногда саперы вызывали «Змеев Горынычей», и те добавляли грохоту, пробивая в уцелевших минных полях широкие проходы.

Их одолевали «КВ» и «тридцатьчетверки», стреляя на ходу, а за танками прорыва, во второй линии, поспешали самоходки, ТНПП и «транспортеры пехоты», как в Красной Армии называли БТР. Бронетехника уничтожала укрепления и танки противника, пехота истребляла живую силу.

Ударом 21-й и 33-й армий севернее, а 10-й – армии южнее Спас-Деменска войска Западного фронта прорвали оборону противника и, тесно взаимодействуя с 49-й армией, поддержанные 1-й и 3-й воздушными армиями, окружили и уничтожили спас-деменскую группировку немцев. Тогда же части 3-й танковой армии заняли стратегически важный аэродром «Шайковка» с бетонными ВВП – советские летчики мигом обжили его, совершая вылеты на железные дороги Брянск – Вязьма и Сухиничи – Смоленск, на узловую станцию Занозная и Варшавское шоссе. Горели цистерны с топливом, рвались вагоны с боеприпасами, шли под откос «пульманы», набитые офицерьем из ваффен-СС.

К 18 сентября Спас-Деменск был освобожден, части 4-й немецкой армии, понесшей большие потери, отходили за рубеж «Хаген».

Им это не помогло – наступление набрало обороты, а восполнить потери гитлеровцам было весьма затруднительно.

26 сентября Красная Армия заняла Ельню, днем позже – Дорогобуж. 10 октября советские войска вошли в Рославль и Смоленск.

Это был большой праздник – люди по всему Союзу, во Владивостоке или в Ашхабаде, на Урале или в Баку, плакали и радовались. В Москве гремели салюты, а на Донбассе эхом отзывалась канонада – операция «Большой Сатурн» подходила к своему финалу, обещая столь сокрушительное поражение Третьему рейху, от которого детище Гитлера могло и не оправиться.

Под конец октября войска Юго-Западного и Воронежского фронтов перешли в наступление, окружая всю южную группировку вражеских войск – 6-ю армию Паулюса, 1-ю и 4-ю танковые армии, 11-ю немецкую армию, 3-ю и 4-ю румынские армии, 2-ю венгерскую и 8-ю итальянскую армии. Правое крыло Воронежского фронта, Южный и Донской фронты наносили вспомогательные удары.

Миллионы солдат, тысячи танков и самолетов вступали в грандиознейшее, воистину эпическое сражение, обещавшее затянуться на всю зимнюю кампанию 1942–1943 годов.

На шахматной доске русских степей разыгрывалась величайшая партия, от исхода которой зависело, кто одержит победу в войне – белые или черные…

* * *

…В первых числах октября вернулся Антон Лушин. Похудевший и посерьезневший, «агент» не утратил ни обаяния, ни оптимизма.

– Здрас-сте! – сказал он, переступая порог лаборатории.

– Сбежал, небось? – предположил Марлен, крепко пожимая ему руку.

– Как можно? – делано оскорбился Лушин. – На свободу с чистой совестью! Все из меня вытрясли, подельников своих я сдал, и лично Берия выразил мне свою благодарность за удачную вербовку двух британских агентов – знал я их грешки… Представляешь, мне даже разовый пропуск выписали на завод твоего отца!

– Скажи ему спасибо! – фыркнул Исаев. – Батя решил, что разбрасываться ценными кадрами – не самая умная политика.

– Это я, что ли, кадр?

– А то кто же! Ну, и как ты себя чуешь?

– Да хорошо чую… Знаешь, мне даже легче стало – посидел в камере, походил на допросы и словно часть вины с себя снял.

– Ой, да брось ты! Это я сам виноват – расслабился тогда. Надо было сразу тебя прикончить, а я как-то не сообразил…

– Сразу видно советского человека! – съехидничал Антон. – По высокой степени гуманности. Хотя тебя как раз сложно назвать советским… Хм. Вот думаю: то, что я узнал твою тайну, помогло мне не сгинуть в «подвалах НКВД» или, наоборот, усугубило тяжесть преступления?

– А тебе не все равно? Живой, на свободе – тихо радуйся или повизгивай от удовольствия.

– Да я повизгиваю…

В этот момент пришли девчонки. Лушина они встретили немного настороженно, но джентльменские повадки и куртуазность сделали свое дело – скоро прекрасная половина лаборатории весело щебетала вокруг Антона.

Приревновать Марлен не успел, да и долго находиться в малиннике Лушину не дали – в лабораторию заглянул Исаев-старший.