Русские ушли

— Да. Это Чужие, Миша. Думаешь, нам легко стрелять по территории, зная почти наверняка, что там и люди есть? Наши, русские люди. Ни в чем не повинные. Для того нам и показывают фотографии, фильмы о тех, кто умирал от этой болезни. Чтобы мы не забывали: кто-то погибнет, но быстро. Зато остальные выживут. Понимаешь? Не мы начали эту войну. Нам ее навязали. И мы спасаем свой народ так, как можем. Нет у нас иного выхода. Те, кто гибнет вместе с Чужими, жертвуют собой ради остальных. Они простые русские герои. И каждый из нас знает, что может оказаться на их месте. — Горчаков помолчал. — Мы стараемся, чтобы эта информация — как на самом деле уничтожаются Чужие — не просочилась в прессу. Мирному населению не следует этого знать. Одно дело мы, мы выбрали такой путь. А гражданским не нужно терять покой.

— Да это понятно, — согласился Майкл. — Начнется паника.

Еще помолчали. Майкл чувствовал себя безмерно уставшим, но уснуть не мог. Даже согреться не получалось. Чужие. От этого слова внутри клокотало. Майкл вспоминал взрыв на космодроме, когда он потерял корабль и двоих членов экипажа, которым полагалось ночевать на борту. Он вспоминал Никитенко, живого и простодушного. Никитенко мог быть артиллеристом… Майкла пронзило странное чувство. Будто чужая незавершенная судьба перешла на него.

— Никогда не интересовался, — обронил Майкл, — может ли солдат срочной службы перевестись из одного рода войск в другой. По собственной воле, а не по приказу,

— Хочешь к нам? — догадался Горчаков.

Майкл отвернулся. Взгляд против воли шарил по тускнеющему небу. Закатные краски почти догорели, звезды уже превратились в яркие точки. Над горизонтом взошла первая луна.

— Хочу.

* * *

Майкл подозревал, что в русском языке найдется подходящее высказывание на каждый случай. На каждый случай русской жизни.

Например: от добра добра не ищут.

Он-то думал, что был в армии. Оказалось, на курорте. В армию он попал, только прибыв в секретный военный городок, расположенный в центре очень большого, размером с Британию, острова почти на Южном полюсе.

Майкл давно понял, что судьба его не любит. Наверное, за гордыню. Или за мозги, которым в голове тесно. Или еще за что-то. Всякий раз, едва он обустраивался на новом месте, создавал себе мало-мальски комфортные условия, происходило нечто — и Майкла швыряло в очередную бездну боли и отчаяния. Причем он всячески помогал судьбе засунуть его ну в самую безвыходную ситуацию. По-русски говоря — в задницу.

Он слышал, что высотная артиллерия — элитные части. Конечно, он хотел служить в элите, чтоб потом с гордостью говорить: я вам не арестантов охранял да мятежников гонял — я Чужих валил. Движимый тщеславием и уверенный, что его оружейные познания пригодятся, он наотрез отказался от нескольких выгодных предложений. Прибыв в Москву для переопределения, Майкл попался на глаза пехотному генералу. Тот впечатлился внешними данными солдата, оценил выправку и решил, что ему для имиджа именно такой денщик и требуется. Майкл к тому моменту уже понял, что карьера юриста его не привлекает, а хочется ему быть офицером. Служба денщиком давала реальный шанс поступить не в военное училище, а в Высший офицерский корпус — куда людям с его происхождением путь был заказан. Майкл гордо отказался.

Потом ему предложили служить при Штабе — умный, эффектный, образованный. То, что надо господам из высшего командования, чтобы не портить себе настроение видом солдата из народа. Опять же, реальный шанс получить великолепные рекомендации для поступления в Корпус. Майкл опять отказался. Героем, бля, хотел быть. Не понимал, отчего на него все смотрят с жалостью и плохо скрытым недоумением.

Самой последней нажала мать. Она предложила Майклу устроить службу в артиллерии, да, но при штабе. Вполне приличные условия, офицерское общество — разумеется, предупрежденное, что солдатик не простой, а с родителями. Возможно, и с блестящим офицерским будущим. Чтобы сильно не завидовали, мать обещала подогнать легенду, что сынок попер против папы, который его службой в армии и наказал за непослушание. Майкл взбеленился окончательно и даже на последнее свидание отказался выходить. С матерью его мирили сестры-близняшки.

Пройдя все необходимые инстанции, Майкл получил назначение и отправился в часть. Он ехал поездом, чему в глубине души радовался. Краткое замечание покойного Никитенко, что самолеты здесь умеют только падать, раз и навсегда отвратило Майкла от желания путешествовать по воздуху. Хотя единственная катастрофа, в которой он побывал, случилась на железной дороге.