Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля

В 1642–1648 гг. в уездах вдоль Белгородской черты многих крестьян, включая владельческих, переводили в драгуны, с освобождением от податей. Экс-крестьяне жили по-прежнему в своих деревнях и продолжали заниматься земледельческим трудом, но периодически проходили военное обучение и получали огнестрельное оружие из государственного арсенала.

Так, в 1648 г. в село Бел-Колодезь и его приселки была прислана правительственная грамота, которой объявлялось, что крестьянам впредь быть не за помещиками, а в драгунской службе. [96]

Драгуны защищали от набегов не только страну в целом, но и поселения, где жили со своими семьями.

Встречались случаи, когда не только в служилые «по прибору», но и в дети боярские верстали из крестьян. [97]

Еще чаще социальный лифтинг состоял их двух ходов. Крестьяне, прибранные в казаки, получали землю на поместном праве и переходили в состав детей боярских. [98]

В то же время дети боярские, получившие землю индивидуально, на поместном праве, создавали «сябринные» товарищества для обработки земли. Эти помещики назывались «сябрами» или «себрами», точно так же как и псковские крестьяне.

Вот как описывает «смотренная книга» поместье сына боярского Калугина в деревне Кривецкой Корочанского уезда: «А пашню ему пахать в той же деревне Кривецкой с детьми боярскими через межу, а сено косить по жеребьям, а на пашню земля и на сенные покосы и лес хоромный и дровяной, и рыбныя, и звериныя ловли отведены ему с его братьею с кривецкими детьми боярскими вопче [99]». [100]

«Выпись поместная из строельной книги», сделанная князем И. Львовым для сына боярского Б. Золотарева, гласит, что будет указанный помещик «всяким угодьем владеть вопче с Дмитрием Бредихиным с товарищи». [101]

Правительственный чиновник не определяет, в каких урочищах будет находиться пашня Золотарева. Местное товарищество определит, где встанет его двор и где он будет «дуброву и дикое поле на пашню распахивать и сена косить».

Строельная книга города Карпова от 1647–1649 гг. показывает, что в четырех деревнях Карповского уезда живут дети боярские, имеющие наделы примерно в 30 четвертей всякой земли. И здесь земли были выделены на целый помещичий коллектив, без разделения.

Так и образовались помещичьи деревни, обитатели которых жили как крестьяне, а воевали как дворяне. [102]

По данным на 1643 г., «прибылые» (служившие в украинных городах временно) дети боярские получали по 5 руб. жалованья, казаки — по 4,5–5 руб., стрельцы, пушкари и воротники — по 3,5–4 руб. [103]

Такие «командировочные» ложились тяжелой нагрузкой на казну, и правительство по-прежнему старалось привлечь людей в украинные города на постоянное жительство.

Земельные дачи и деньги на дворовое строение вызывали законный интерес, поэтому воеводам, заведовавшим переселениями, редко приходилось прибегать к принуждению.

Служилое население южной окраины жило хоть и по-крестьянски, но достаточно зажиточно. Из 20–30 десятин поместья распахивали едва ли пятую часть. Тем не менее запасы хлеба в закромах служилых людей, занимавшихся земледелием, составляли в среднем около 500 пудов (взрослому человеку хватало на пропитание 15 пудов в год). [104]

За 1655 г. имеются сведения об имущественном состоянии недавних поселенцев в Новом Осколе — семейств полковых и беломестных казаков. Они могли порадоваться, глядя на свои 3,7 лошади, 2 коровы, 7,1 овцы, 6,3 свиньи.

Дети боярские в Карпове имели в среднем 3,4 лошади, 1,6 коровы, 4,7 овцы, 5,1 свиньи. [105]

На Белгородчине, где жило 260 тыс. служилого населения (однодворцев, не имевших крестьян), на двор в среднем приходилось 3 лошади и 4 коровы. [106]

Не слишком отличаются от этих данных и сведения о крестьянской зажиточности.

В 1667 г. пешего иноземного строя капитан И. Кареев был отправлен в посопные (платящие подати хлебом) волости Белгородского и Короченского уездов для переписи черносошных крестьян, которые передавались во владение митрополита Белгородского и Обоянского.

Кареев описал семь сел и деревень, в том числе деревню Тюрину, откуда, возможно, происходят предки автора данной книги.

И что же — «везде следы довольства и труда».

Среднее число мужских душ в здешних семьях составляло 2,5 — несколько меньше, чем в центральной России, что, видимо, соответствовало дроблению благополучных семей на более мелкие. Лошадей на двор приходилось 2,9, крупного рогатого скота — 2,7, овец — 8, свиней — 7,7, ульев — 6,1, запасов всякого хлеба — 278 пудов (запасы измерены в конце мая, когда находятся на минимуме).

Эти показатели зажиточности сильно превышают те, что будет иметь средняя крестьянская семья на рубеже XIX–XX вв.

Как пишет Миклашевский в конце XIX в., «…благосостояние крестьян Государевой посопной волости XVII в. было во много раз выше, чем благосостояние крестьян любой полосы современной России». [107]

Было оно выше и чем в демографических центрах тогдашней Руси, так что переселение на окраины предполагало внушительную «премию за риск».