Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля

Двумя годами позже крепость Святого Креста, гарнизон которой сильно пострадал от эпидемии, была срыта, а терские казаки с Сулака и Аграхани стали переселяться на север в новый городок Кизлярский на Тереке.

Терцы участвовали в походах калмыцкого правителя Дондук-Омбо и донских казаков, уничтоживших ногайскую мощь на Кубани в ходе русско-турецкой войны 1736–1739 гг.

Постройкой Кизляра было положено начало созданию Терской линии, к терцам прибыло пополнение — казаки с Волги.

Как растревоженные осы, немирные горцы кружили вокруг Кизляра, кусая там и сям, но взять не могли.

Казаки, поселенные в крепости, образовали войско Терское Кизлярское, а живущие выше по Тереку, в Бороздинской, Дубовской и Каргалинской станицах, получили название Терское Семейное войско, поскольку получали от государства продовольствие для своих семей.

В 1785 г. Кизлярская крепость, которой командовали атаман Сехин и князь из славного рода Бековичей-Черкасских, увидела под своими стенами 15-тысячное скопище горцев и кумыков, приведенных шейхом Мансуром. Вражеское воинство, переправившись через Терек, грабило селения и хутора вокруг крепости, как саранча уничтожало посевы. В Кизляре началась паника, русские и армянские священники ходили по улицам с молебным пением, успокаивая народ. 20 августа горская рать бросилась на ретраншемент, обороняемый терцами во главе с Бековичем-Черкасским, но была отбита, затем напала на стоявший у Кизляра Томский полк. Полк отошел в крепость, встречая атакующих горцев огнем каре и штыковыми контратаками. После пяти безуспешных штурмов, потеряв несколько сотен человек, горцы сняли осаду.

Генерал Гудович 7 ноября 1791 г. писал императрице Екатерине о гребенцах, участниках последней русско-турецкой войны: «Гребенские казаки отменно храбрые, хорошо стрелять умеющие и для здешнего горного края полезны; можно оных почесть конными егерьми. Они и в прошедший поход под Анапой [186]везде себя особливо отличили». [187]

Постоянное состояние войны не способствовало быстрому увеличению числа терцев, к концу XVIII в. в терских Кизлярском и Семейном войсках было не более 1,5 тыс. взрослых казаков.

Как и в других казачьих войсках, терцы жили по старинным русским обычаям, по давно утвердившимся правилам русского фронтира. Много среди них было и староверов. На Тереке стояли скиты, из-за враждебного окружения имевшие вид небольших крепостей; там жили старцы, молившиеся двуперстным сложением, а заодно владевшие шашкой и стрельбой.

Природа, климат, соседство с горцами наложили отпечаток на материальный быт терцев. Их мужская одежда была отмечена сильным влиянием Кабарды. Позаимствовать было не грех — кабардинские аристократы являлись законодателями мод на всем Кавказе.

Терцы считались великолепными наездниками и, в отличие от донцов и уральцев, пиками не пользовались. «Яицкие казаки дивовались, как мы супротив длинных киргизских пик в шашки ходим», — вспоминал терский участник среднеазиатского похода Бековича. [188]

Терцы стали и прекрасными земледельцами, освоили орошаемое земледелие, умели бороться с засолением полей. Известный агроном И. Комов писал в 1788 г.: «А казаки семейные низменные в степи лощины, прокопавши из Терека ров, водой затопляют. После ров запружают и, как вода от летних жаров высохнет в лощине, тогда ее пашут и пшеницу сеют, которая в таких местах родится чрезвычайно». [189]

Поскольку мужчины были заняты разъездами и походами, на приусадебных и полевых работах применялся труд батраков из числа ногайцев и чеченцев.

Обычаи землепользования у терских казаков происходили от русского общинного права. Часть станичных земель предоставлялась в коллективное пользование; лучшие земли — как пахотные, так и сенокосы — делились между всеми казаками на сходе. Каждый имел право обрабатывать земли, сколько хочет, в лощинах, на незанятых и малоудобных местах. В некоторых станицах все земли предоставлялись казакам на выбор — надо было только перед посевом обвести плугом границы выбранного участка. [190]

Войско избирало старшину: атамана, которому вручалась насека, хорунжего — хранителя знамени, есаула, смотрящего за организацией и дисциплиной. Что-то подобное происходило и в станицах. Не меньшую роль, чем старшина, играли «почтенные казаки», выделяющиеся умом, заслугами и ранами.

Воинский уряд (порядок) не отличался от такового в других казачьих войсках. Походное начальство выбиралось, от десятника до походного атамана, но власть последнего в походе была абсолютной. Одного атаманского слова было достаточно, чтобы предать ослушника смерти.

Наказания, налагаемые казачьим кругом, были суровы и пресекали всякое разложение в корне. «Так установили отцы» — суд и расправа руководствовались обычаем. Казачье самоуправление и «демократия», проповедуемая сегодняшними либералами, — это, как говорят в Одессе, две большие разницы.