Русские в Берлине. Сражения за столицу Третьего рейха и оккупация. 1945

До 23 мая в Зоопарке все еще оставались русские; они жили в развалинах аквариума и заставили персонал похоронить 82 трупа и много мертвых животных. После ухода русского гарнизона мародерствующие солдаты и немцы стали совершать набеги на Ботанический сад. Они перелезали через разбитые ворота, стены, входы и окна. Поначалу не было никого, кто занялся бы этим местом; затем, после ожесточенных политических споров, бургомистр Тиргартена поручил бывшему водителю Зоопарка, В., возглавить работы по очистке.

Денег не было совсем. Бывшие работники Зоопарка, вместе со своими женами, с энтузиазмом и без всякой оплаты принялись за работу. Это благодаря им и муниципалитету Тиргартена, который позволил нам привлечь на помощь себе 2000 женщин, 1 июля Зоопарк снова открылся, хотя даже тогда он больше походил на груду мусора, чем на зоопарк.

В конце июля буквально из ниоткуда возник второй директор Зоопарка. Он был сменным официантом в нашем главном ресторане, и ему каким-то образом удалось убедить власти Берлина поставить его во главе этого места. Нет необходимости говорить, что между ним и бывшим водителем разразилась борьба за власть, и их встречные обвинения несколько недель громко звучали в саду. Вдобавок ко всему, представители оккупационных властей пожаловались в магистратуру, что оба директора пьяницы. Тогда отдел просвещения сместил обоих и в начале августа назначил директором меня, вплоть до формирования нового правления (которое, в соответствии с приказом союзников о прекративших свое существование компаниях, должен был назначить муниципалитет). Моим главным управляющим стал герр В.С. …

Все это лето мы предпринимали лихорадочные усилия, чтобы провести воду, канализацию и электричество. Поскольку никаких старых планов не сохранилось, нам пришлось положиться на опыт водопроводчика П., много лет работавшего в Зоопарке, электрика Б. и его сына, монтера И., и главного строителя, В. Самым важным по-прежнему оставались отопление и защищающие от непогоды убежища, которыми нужно было обеспечить оставшихся животных численностью в 91 экземпляр. Мы построили отсеки в развалинах больших павильонов для животных и накрыли их временными крышами. В результате у нас получился небольшой павильон для слона и вполовину меньший домик для обезьян. Еще нам нужно было позаботиться о посетителях. В обширных развалинах главного ресторана мы устроили небольшой буфет, накрыли бывшую кухню крышей и, восстановив одну из старых котельных и разгородив помещения, обеспечили центральное отопление и горячее водоснабжение. Все проломы в стенах ресторана заложили кирпичом, чтобы туда не проникали посторонние. В первую зиму нам удалось провести тепло в дома гиппопотама и фазанов. В других местах нам пришлось обходиться оставшимися железными и самодельными кирпичными печками. Все это оказалось бы невозможным, если бы британские военные власти не помогли нам с гофрированным кровельным листом, толем, стеклом и цементом. Каждый месяц заботливый полковник Л. обходил со мной Зоопарк, чтобы выяснить, что необходимо в первую очередь.

Среди уцелевших животных были такие экземпляры, как слон Сиам, самка шимпанзе Суси, африканский марабу и родившийся в зоопарке в 1943 году самец гиппопотама (бегемота), Кнаушке. К концу 1945 года наше поголовье животных возросло до 205 экземпляров 72 видов, в основном за счет попугаев, подаренных нам их владельцами из-за того, что их нечем было кормить. Осенью центральный департамент продовольствия начал снабжать нас нормированными рационами пищи для животных, но приказал нам не увеличивать число животных из-за продолжающейся нехватки продовольствия. Мы с трудом увеличивали наши рационы, отправляя наши самодельные грузовики, которые работали на угле (с газогенераторным двигателем), за сотни километров, чтобы запастись летом зеленью. Одновременно мы выращивали овощи и корма для животных на тех свободных площадях, что у нас имелись. К несчастью, в течение последующих нескольких лет дела не стали лучше…

Мы понесли дополнительные потери, когда союзники взорвали небольшой бункер перед аквариумом, и особенно когда они предприняли две попытки подорвать динамитом большой бункер противовоздушной обороны позади Зоопарка. Вторая попытка, в первых днях августа 1948 года, оказалась самой худшей. Нам не только пришлось загонять всех животных – а к тому времени их число возросло до 649, – в ящики и вывозить за пределы Зоопарка, но еще по возвращении мы обнаружили множество новых повреждений, мало чем отличающихся от тех, что оставались от массированных авиационных налетов. И снова нам, пока не наступили морозы, пришлось приводить в порядок защищающие от непогоды убежища».

Подобного рода отчеты объясняют, почему комендант Берзарин проявил такой энтузиазм относительно «своих» берлинцев, когда корреспондент спросил его, как он с ними ладит. Все, что нам известно о Берзарине, предполагает, что он принял близко к сердцу благополучие города и ставил практические результаты намного выше вопросов идеологии.