Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций

И последняя черта государственности создание управленческого аппарата, публичной власти, отделенной от народа, также не была реализована в ходе реформ Чингис-хана первой и второй интронизации. Кажется, суть распределения должностей состояла в закреплении их за определенными лицами, т. е. в утверждении статуса лиц, обслуживавших ханскую ставку… Я бы затруднилась назвать этот акт частью процесса создания административных институтов, даже с учетом последующих мероприятий, как это сделал В. В. Трепавлов [355], считающий, что по…Сокровенному сказанию можно проследить динамику развития административных институтов. Все перечисленное, как и более поздние (1206 г.) мероприятия, просто фиксирует функции лиц, выражавших личную преданность хану и оказывавших ему услуги в борьбе за власть»[356].

Так что наличие своих правителей напомню, полностью лично зависящих от монгольского хана, даровавшего им право управлять их же собственной территорией и народом, на ней обитающим, систематически подтверждающих свою зависимость в виде ордынских выходов и поставки войск для совместных военных действий, вряд ли может служить хоть сколько-нибудь веским основанием для признания автономии русских земель в рамках если не Монгольской империи, то уж, во всяком случае, так называемой Золотой Орды (улуса Джучи).

Подведем итоги:

1. Ранние описания ордынского нашествия в русских летописях наполнены эсхатологическими аллюзиями. Осмысление летописцем происходящего как кары Господней, ниспосланной за грехи, определило отбор сюжетов и средств описания, а также отношение к самим завоевателям и самое главное возможности сопротивления им. При этом различия в летописных версиях

Повести о Батыевом нашествии зависели, видимо, от того, насколько данный летописный центр пострадал от захватчиков и какую модель отношений с иноплеменными принял тот или иной князь.

2. Судя по всему, последний фактор оказал самую существенную роль в развитии событий 1237–1240 гг. Во всяком случае, вряд ли можно согласиться с широко распространенным мнением, будто главной причиной произошедших на Руси несчастий стали княжеские усобицы.

3. Летописные тексты, описывающие нашествие, легитимируют вполне определенный тип поведения и взаимоотношений с завоевателями. В представлении авторов рассказов Новгородской первой и Лаврентьевской летописей спасение виделось в смиренном принятии Божией кары и покаянии. Борьба с иноземцами воспринималась как заранее обреченное дело и не могла стать эталоном поведения христианина. Автор же Ипатьевской летописи выступал за активное противостояние безбожным, поскольку полагал, что

только сопротивление им является условием спасения на Страшном Суде. При этом, однако, он был уверен, что сам по себе отпор завоевателям обречен на поражение.

4. Едва ли не общепринятое представление, будто ведущей темой летописания этого периода становится тема борьбы с иноземными захватчиками[357], основывается на заблуждении. Авторы повествований о нашествии Батыя на Русь были далеки от того, чтобы изображать беззаветное мужество народа[358]. Гораздо более обоснованным представляется мнение В. В. Каргалова, заметившего, что для летописцев в первые полтора века после нашествия Батыя свойственно примирительное отношение к татарскому владычеству[359].

Александр Невский: Русь и Орден

«Солнце земли Суздальской».

Именно так называется князь Александр Ярославин в финале «Жития Александра Невского»:

«…И так [Александр] Богови дух свои предасть с миром месяца ноября в 14 день, на память святого аппостола Филиппа. Митрополит же Кирилл глагоше: Чада моя, разумеите, яко уже заиде солнце земли Суздальскои! Иереи и диаконы, черноризцы, нищии и богатии и вси людие глаголааху: …Уже погыбаем! <…> Бысть же вопль, и кричание, и туга, яко же несть была, яко и земли потрястися[360].

Приведенный текст, судя по всему, является скрытой цитатой из пророчества Амоса: