Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций

…по грехом нашим, придоша языци незнаемы… И тако за грехи наши Бог вложи недоумение в нас… И не сведаем, откуду суть пришли и где деша опять; Бог весть, отколе приде на нас за грехи наши[188].

Очевидно, урок, преподанный читателям «Повести временных лет» в свое время автором статьи, повествующей о половцах как о Божьем батоге, не пошел впрок… Поскольку сами грехи не упоминаются, видимо речь идет о стандартном наборе земных прегрешений, не требующих подробного перечисления, известных читателям и не связанных напрямую с теми или иными конкретными событиями.

Второй вывод автора повести касается вопроса о сакральной сущности пришельцев: кто такие татары, почему и зачем они появились именно в данный момент. Тут-то книжник и прибегает к авторитету Мефодия Патарского.

Это обращение к авторитету единственно логичное для средневекового человека, пытающегося что-либо понять или доказать, довольно своеобразно воспринимается большинством исследователей. Если они и замечают эти цитаты, то необходимость их объясняют традицией. Недоумение же летописца воспринимается буквально. Так, один из лучших современных знатоков древнерусской литературы В. В. Кусков пишет:

«…Повесть обстоятельно излагает ход событий… Она хорошо передает настроение русского общества при известии о появлении монголо-татарских полчищ. Весть эта была встречена с крайним недоумением:…Явились народы, которых как следует никто не знает, кто они, откуда пришли, каков язык их, какого они племени, какой веры, и зовут их татары, а иные говорят таурмены, а другие называют их печенегами. Автор…Повести ссылается на философско-исторический труд Мефодия Патарского…Откровение. На его основе и дается религиозно-моралистическая трактовка события»[189].

При этом остается без должного внимания довольно любопытная подробность. С одной стороны, в повести прямо говорится, что о татарах ничего не известно. С другой автор повести замечает, что премудрые мужи ведять я добре, кто книги разумеет, мы же их не вемы, кто суть[190]. Другими словами, автор противоречит сам себе. Противоречие это, видимо, может быть разрешено путем обращения к неким книгам. Видимо, именно такой книгой (или, точнее, одной из таких книг) и представляется летописцу Откровение Мефодия Патарского. Правда, чтобы понять его, требуются премудрые мужи, которые эти самые книги разумеют. Интересно, что самого себя автор повести, как следует из его собственных слов (мы же их не вемы, кто суть), не относит. Тем не менее он предлагает несколько возможных решений, исходя, прежде всего, из текста Мефодия. Итак, кто же такие, на взгляд древнерусского книжника, неизвестные-известные (как выразился В. Н. Рудаков) татары?

Итак, летописец предлагает на выбор различные варианты идентификации незнаемых языцей:

а зовут я Татары, а инии глаголют Таурмены[191], а друзии Печенези

Однако ему самому ближе иная версия:

…инии же глаголют, яко се суть, о них же Мефодии, Патомскыи еписокп, свидетельствует, яко си суть ишли ис пустыня Етриевьская, суще межи востоком и севером. Такоже Мефодий глаголет, яко скончанию времен явится тем, яже загна Гедеон и попленяет всю землю от востока до Ефранта и от Тигр до Поньскаго моря, кроме Ефиопия[192]

По вполне справедливому заключению В. Н. Рудакова,