Русский ад. Книга первая

Вот уж действительно: чем хуже человеку, тем хуже он соображает. Кто же такие «мы, русский народ»… на самом /юле? Если бы в сороковом, когда Гитлер уже залил Европу кровью, Иосиф Сталин – вдруг – заключил бы с ним, с Гитлером, политический союз против Черчилля и Рузвельта (пакт Молотова – Риббентропа, кстати говоря, был тому как бы предтечей), то есть если бы Сталин (допустим эту мысль) рискнул бы создать с Гитлером как бы одно государство, новую фашистскую антицивилизацию… – послушайте, Советский Союз, наши народы, с удовольствием рукоплескали бы Гитлеру, ибо объединиться с Гитлером, с Германией приказал учитель, товарищ Сталин!

За неприятие пакта – сажали. В лучшем случае – выгоняли с работы. Но массовых протестов не было. В СССР их вообще не было – массовых протестов (если не считать восстание зэков в лагерях, когда приходилось использовать артиллерию и боевую авиацию).

Вячеслав Михайлович Молотов (Скрябин) часто рассказывал эту историю. В Туруханском крае, где Сталин отбывал ссылку, у будущего вождя всех времен и народов была интимная подружка – Лидия Перепрыгина. Говорят (и пишут), что Сталин прижил с ней сына. Внебрачных детей у него было двое: один из них, Константин Кузаков, сделает большую карьеру в системе Гостелерадио СССР.

Возвращаясь в Курейку рано поутру, где полиция (на казенные деньги, естественно) снимала для Джугашвили комнату в деревенской избе, будущий вождь всех времен и народов видит: по льду через Енисей переправляются подводы. Мужики, женщины и человек двадцать ребятишек-мал мала меньше.

Лед тонкий, поздняя весна… – подводы тонут, медленно, на глазах уходят в воду.

Крики, истерика, в полынье кровь. Мужики не спасают детей и женщин – нет, они спасают только лошадей, с силой вытаскивая их на лед.

Сталин скинул сапоги и кинулся к полынье. Велик Енисей в этих местах, не успел он, припозднился. На льду – только мужики, лошади и трупы.

– Вы ч-что д-дэлае-те? – орет Сталин. – Дэти… дэти утопли!

– Э, мил человек, ты, видать, нездешний, – усмехнулся кто-то из бородачей. – Ты, брат, запомни: детишков мы скока хошь нашлепаем… а ты попробуй лошадь в Сибири купи!

Логика? Логика!

Народ, который не ценит собственную жизнь, не заметит и ГУЛАГ – Сталин это знал.

Придумала Россия образ русского человека. И сама в него поверила.

Точнее, не Россия. Интеллигенция.

Сталин убивал, страна пела ему осанну. Гайдар морил голодом (тоже убивал в конечном счете), страна сходила с ума от счастья – демократия!

Ночи в Кремле – страшные. Какие-то очень-очень черные.

Гробы кругом. Потому и страшно.

У Ельцина был детский страх перед покойниками.

– Да, зубы показать, зубы… ш-шоб все вздрогнули, понимать… так замутить в Москве, ш-шоб сам Иван Васильич, царь, от ужаса во гробе содрогнулся! Короче, нужен мятеж. Война нужна. На сутки. На двадцать четыре часа, но именно война!..

С трансляцией по телевидению. На весь мир, понимашь! Пусть все, все видят: ему, Президенту России, бросили вызов «черные полковники». Вместе с коммунистами. Но как, как их завести… вот вопрос! Где тот бикфордов шнур, который давно полагалось бы всадить прямо в их чертовы задницы? И так закрутить – пусть запылает все, пусть будут и страх, и кровь.

Начинать надо с Руцкого. Да, – «черный полковник», враг реформ.

Враг «божьей милостью…»

Для начала надо выкинуть его из Кремля. Отобрать кабинет! Кто сказал, что кабинет вице-президента должен находиться именно в Кремле?

Руцкой кинется к Хасбулатову, в Белый дом. Тогда-то все и начнется!

Других адресов у него нет.

Два лагеря: Кремль и Белый дом; Президент (демократы) и коммунистический парламент во главе с Руцким: военные против Президента-реформатора. Как в Чили когда – то. И он, Борис Ельцин, в каске и с автоматом. Вождь, который презирает смерть…

Самое главное – прямой репортаж во все уголки планеты! Президент-демократ Борис Ельцин лично ведет демократические отряды на штурм Белого дома, где окопалась недобитая советская военщина.

(Пометка в дневнике Президента: «Макашов. Больше идио-тизьма!» Ельцин писал с ошибками, как умел, тридцать-сорок ошибок, не считая запятых, на каждой странице текста.) Люди идут… чтобы отдать жизнь за Президента – отца нации, Президента-реформатора, за народного заступника…

И красиво, черт возьми (при минимальном риске). Москва – сытый и богатый город, один из самых богатых в Европе. Москва в любом случае его поддержит! Хасбулатов – чеченец. Никогда Россия не пойдет за чеченцем. Россия пошла за Сталиным, но то был Сталин, а это Хасбулатов, – есть разница?

Или – Руцкой. (Пометка в дневнике Президента: «Важжно покозать его еврейские корни».)

Как их завести, как?

Ельцин все время думал об этом.

Труд, настоящий труд измучил Ельцина. Он физически не мог читать полтора-два килограмма бумаг каждый день. В экономике он вообще ничего не понимал. Ему подобрали хорошего учителя – Павла Медведева, спокойного и деликатного человека. – Нет, не получается. Ельцин сразу все забывал, Медведев уходил, Ельцин тут же приглашал Коржакова и сам разливал по рюмке:

– Что он говорил, а? Темный лес…

– Вернуть? – улыбался Коржаков.