Русский ад. Книга вторая

Может, правда… домой отпустят? И бить не будут? Может, правда… новая жизнь начнется?

— Запомни, друг, — говорил Денис. — Ты споткнулся, но не упал. А Горбачева и я бы прикончил, Горбачев — это не преступление!

Егорка вздрогнул. Он смотрел на Дениса с надеждой: чин у человека большой, серьезный, если уж нельзя, чтоб не били, пусть бьют, но не сильно…

— Итак, — Денис открыл папку, — кто же ты у нас будешь? Иванов, Егор Семенович, год рождения — 45-й. Место рождения — деревня По-хлебайки Красноярского края, женат, детей нет. Жена… Трегубова Наталия Степановна. Тоже 45-й и тоже Похлебайки…

— Ага. Красноярские мы…

— И как ты, значит, в Москве очутился?

— Так на заработки подался.

— или Горбачева прикончить?

— А то заодно. Если время будет и напарник.

— Нашел напарника?

— Не, можно сказать… запил я. Уж больно Москва… город большой.

Денис все вносил в протокол.

— Какое орудие убийства?

— Что?

— Убить как хотел?

— А как выйдет… Дело ж не хитрое — убить. У нас, у русских, это ж без натуги всегда. Что под рукой — можа, камень, можа, просто руками…

— У тебя руки сильные?.. — заинтересовался Денис.

— Так плотник я. Как иначе?

— В Москве работал? — Денис писал очень быстро.

— Ящики носил.

— В магазине?

— Так точно. Садово-Триумфальная.

— А ювелирку не подламывал?

— Чегой-то?

На Садовом кольце, рядом с подвалом, где раскопали Егорку, был только что ограблен ювелирный магазин.

— И много, Егор Семенов, ты заработал?

— Заеду. За еду бегали. Даже на билетик домой несложилоси… И на баню не было, так что завонял я, товарищ майор. А воровать мы не могем, потому как от воровства людям беда делается, а людоедов сча… и без меня много…

Денис писал, не отрываясь.

— Не воровал, значит?

— Не-а! Нельзя, чтоб люди потом плакали.

Егорке показалось, что говорит он сейчас очень даже убедительно.

— И домой… значит, охота? К жене?

— Конечно! Огоркнул я тут.

Денис усмехнулся:

— Если бы, Егор Семенов, ты раньше ко мне обратился, я б тебе тут же помог, теперь сам посуди: бомжевал? Бомжевал, еще как…

— …Да разе ж я один, товарищ начальник? — робко возразил Егорка. — Ведь счас, небось, полтыс-щи народа бомжует…

— Нарушал паспортный режим? — продолжал Денис. — Нарушал. Получал, таская ящики, зарплату? Хотя бы продуктами? А налоги платил? Все граждане России платят налоги. Ты — уклонялся. Но самое главное, намеревался убить гражданина Горбачева, Михаила Сергеевича. И сам же чистосердечно в этом признался.

Подготовка к убийству — 10 лет тюрьмы. Может, и больше. Как суд решит.

Егорка залился слезами. Он плакал по-детски, навзрыд, — в России, впрочем, все люди плачут по-детски.

— Ты меня лучше… к жене отпусти… — бормотал он. — Кто с добром ко мне, я в ответ…

— А что надо, товарищ?

— Тебе? Тебе, брат, надо вот что…

И Денис подробно, в деталях рассказал Егорке, в чем он должен сознаться и какие бумаги ему нужно подписать уже сегодня.

Денис налил Егорке водки и протянул ему чернильную ручку.

С ходу Егорка не смог запомнить имена тех людей, кого он, как говорил Денис, перестрелял в Красноярске, но Егорка дал ему слово, что он не подведет и напишет все, как хочет Денис, его новый начальник.

Ночью, в камере, Егорка попытался покончить с собой — разбить голову о тюремные стены. Он отполз подальше от шконки, потом разбежался и с размаха так саданул головой по кирпичам, что кровь прорвалась ручьем.

Крик был страшный. Жизнь — занятие не для каждого…

Егорку схватили, обвязали голову тряпками и сдали в медчасть.

Кровь засохла, сознание вернулось; рана оказалась неглубокой, ее тут же зашили.

Целый месяц Егорка катился до Красноярска.

79

Вот же он, эффект от передачи с Говорухиным: письма, письма, письма! Они летят сейчас в Вермонт отовсюду — истошный, всеохватный, многотысячный человеческий крик!..

Возглавив «Останкино», Егор Яковлев, очень смелый — в прежние годы — редактор «Московских новостей», стал предельно осторожен. Он почти полгода держал интервью Александра Исаевича у себя в сейфе, показал его только сейчас, зимой… спасибо, кстати, что не сильно порезал…

Говорухин — пропал. Опытный… — уже не раз пожалел, наверное, что приехал в Вермонт. В разговоре ему тогда многое не понравилось, особенно — фраза Александра Исаевича, что «малочисленные ловкачи» за бесценок скупают сейчас ваучеры у «недоуменных одиночек», чтобы прихватить «жирные куски государственной собственности», — он же приехал к Солженицыну как к демократу (иначе бы не поехал), а тут — прямая антисоветчина, можно сказать точнее — антигайдаровщина…

Заглянула Наталья Дмитриевна:

— Лекарство выпил?

— Потом… — попросил Александр Исаевич. — Собери повечерять…

Их привязанность друг к другу — как закон природы: почему-то там, где дуб могучий широко, свободно раскинул свои ветви, рядом с ним всегда ютится какая-нибудь березка — тонкая и худая. И хотя дуб забирает из земли все соки, да березка не в обиде, ведь дуб без нее тоже теперь не проживет, они притянуты намертво, это ж надо было так найти друг друга и так друг к другу привязаться!