Русский ад. Книга вторая

— Не шучу, Егор Тимурович! Дважды Герой Социалистического Труда Владимир Иванович Долгих не может приобрести родной «Норникель», хотя он когда-то его создавал. Строил-строил, потом секретарем ЦК стал (в ЦК, кстати, неплохие зарплаты были). А не заработал! Не хватит на «Норникель» его кошелька! Но без Долгих, и таких, как Долгих, «Норникель», Егор Тимурович, умрет. Из 300 миллиардов, о которых сказал Хасбулатов… вы его цитировали… половина активов уже умерщвлена новыми хозяевами, обобравшими свои заводы до нитки… Приватизация в стране, где такое количество криминала и столько разных народов (у каждого народа — собственный криминал, который считает себя главным в государстве), это… странно, Егор Тимурович!

— А вы… что же, Андрей Викторович, думаете, в Европе мало криминала?

— То есть смысл реформы, — уточнил Караулов, — заменить государство на любого частника — например, господина Бендукидзе, нынешнего владельца еще одного гиганта, «Уралмаша». — Каха Автандилович Бендукидзе торговал всю свою жизнь цветами на рынке в Кутаиси. В этом году переехал из Кутаиси сначала в Москву, потом в Екатеринбург и стал — вдруг — машиностроителем.

Цветы — ваучеры — «Уралмаша». Осталось, Егор Тимурович, всего-ничего: подождать, пока Каха Автандилович разберется в среднем машиностроении…

— Ну…

— Или мой товарищ по ГИТИСу Саша Паникин, — продолжил Караулов. — Добрый и заботливый парень, но вот беда: учиться Сашке было некогда. Он сутками торчал в переходе на Пушкинской, где продавал — с рук — «мышек-норушек».

Знаете, «мышки» такие… прыгают на резиночках. Вверх-вниз, вверх-вниз…

— Принципиальная ошибка, — воскликнул, улыбаясь, Гайдар. — В истории с «Уралмашем» важны те доллары… живые доллары… которые Каха Автандилович готов вложить в «Уралмаш». Смысл реформ предельно ясен: даешь свободу! А свобода, я согласен, выкидывает на поверхность самых разных людей. В том числе и подозрительных, с рынка в Кутаиси, это я не отрицаю…

— Или Азарий Лапидус. Строитель.

Гайдар внимательно смотрел на Караулова:

— Кто?

— Лапидус. Или — Лапедеус… не помню точно.

— А это кто, Андрей Викторович?

— Так вам лучше знать… — воскликнул Караулов. — Правительство России, то есть вы… вы, Егор Тимурович, поручили Азарию Лапидусу реставрацию Большого театра России.

Прежде Лапидус строил коровники под Костромой. А тут выиграл конкурс: Большой театр.

Почему же не схватить? Полтора миллиарда госзаказ!

— То есть, через конкурс, официально, — согласился Караулов. — Еще как официально! У них — самая дешевая смета калька с коровников, так они вам какую угодно смету нарисуют, лишь бы заказ схватить!

Не боитесь, Егор Тимурович, что квадрига Клодта еб… ляжет прямо в фонтана Театральной площади? Под топором Лапидуса? А?..

Гайдар замялся:

— На самом деле, Андрей Викторович, жизнь гораздо более стереоскопична, чем мы думаем. И я не могу не сказать сейчас несколько слов о президенте Российской Федерации. В 91-м Егор Гайдар был, извините меня, мало кому интересен. За все отвечал Президент…

— А вы не боитесь, — взорвался Караулов, — что лапидусы сейчас вырвутся вперед и потащат за собой все общество? И мы все, хотим мы того или не хотим, будем жить только их головой? Но эти люди всегда хотят больше, чем могут съесть, у них аппетит…

— Не боюсь, Андрей Викторович! Знаете почему? Потому что рынок в России уже был. До одна тысяча… семнадцатого года. Это при рынке Чайковский писал «Пиковую даму», Мусоргский — «Бориса Годунова», а Лев Толстой — роман «Воскресение», мою любимую книгу…

Рынок не отрицает мораль!

— То есть ваша линия — пробираться между? — уточнил Караулов.

— Да. Именно так, господин ведущий. С реформами связан огромный социальный риск…

— Остановимся, — вдруг прервал его Караулов. — Стоп. Оператор Володя удивленно скинул наушники.

— Стоп, стоп! — повторил Караулов. — Здесь я хозяин.

— Что… что вы себе позволяете?.. — прошептала девушка пресс-секретарь, испуганно оглянувшись на Гайдара.

Караулов встал.

— Дорогой, многоуважаемый Егор Тимурович…

Он понял, что передачу — уже не спасти и ближайший понедельник будет нечем закрыть, а это катастрофа. Не было случая, чтобы Караулов сорвал эфир. А тут эфир срывает премьер-министр — ничего себе!

— …Цель разговора, Егор Тимурович… — осторожно начал Караулов, — показать всем советским зрителям Гайдара-человека. Реформатор как жертва времени. Тяжелых обстоятельств в России. Нам не нужен и не интересен Егор Гайдар, реагирующий на все через губу. Я спрашиваю вас о судьбе «Норильского никеля»…

— Егор Тимурович никому ничем не обязан, — отрезал Караулов. — А ты, милая, сиди и помалкивай.

— Говорите, говорите, Андрей Викторович… — вздохнул Гайдар. — Я слушаю. Надо послушать, друзья.

— Мы рассуждаем о Норильске, где живут 300 тысяч человек. В ответ слышу…

— Давайте переснимем! Друзья, Андрей Викторович абсолютно прав: я действительно увлекся теософией реформ. А людям важно, сколько завтра будет стоить хлеб.

— Вы знаете… сколько будет стоить хлеб? — удивилась пресс-секретарь. — Эфир через три дня, — так?..