Русский ад. Книга вторая

— И плотют там хорошо, — заметила Ольга Кирилловна. — Если плохо платить, кто ж шпионить станет? — В квартирке… в эн-той… мужчине одному орден вручали, Звезду Героя. Он, брехали, так америкашков замутил, что если б ихний Президент к нам ракету послал нехорошую, наш мужчина тут же бы узнал и Леонида Ильича — предупредил. СССР, короче, был в безопасности. И вроде… — прошептала Ольга Кирилловна, — сам Юрий Владимирович к нам заезжал… А кто скажет, Юрий Владимирович он или… не Юрий Владимирович? Как определишь? Он же в гриме! А определишь, болтанешь, так и заберут тебя — на хрен!

Окаемов молчал. Если при нем говорили о недозволенном (например, антисоветские анекдоты), он сразу становился глухонемым.

— Юрия Владимировича, говорят, под учителя рисовали. Прикинь, Палыч, — зарделась вдруг Ольга Кирилловна. — А если бы я ему понравилась! Как ты откажешь? Я что, дура… в конце концов? Такому товарищу настроение испортить? Дулю ему показать? А потом мне по куполу?

— Ну…

— Нет, Палыч, нет, маленький человек не может отказать большому, — уверенно говорила Ольга Кирилловна. — Это ж… какую волю надо иметь? Я ведь, Палыч… откроюсь тебе… Андропова-то видала! Приезжал он в эту квартирку. Думала, к Муслиму зайдет… — да куда там! Гордый он человек, слушай, гордый и порочный, с тайной, я таких страсть как люблю! А Сталин, однако, Любови Орловой очень даже симпатизировал, муж у Орловой гомик был, Эйзенштейн развратил, на это и Утесов намекал, а Утесов все знал из любопытства…

— Ладно, идем что ли… — махнул рукой Окаемов. — Устал я.

— А маршал Жуков, — тараторила Ольга Кирилловна, — врачихе, с которой он в армии амур крутил, важнейший орден Ленина преподнес. Указом товарища Сталина.

Значит, было за что награждать, — верно? Во как эта стелька на Победу его вдохновляла!..

Окаемов действительно устал: в подвале дышать было нечем. Двух бомжей подцепили — хорошо: «правильный» бомж был у милиции в цене, на них здесь скидывали «висяки» и «глухари», прежде всего убийства: за хорошую раскрываемость полагались премии и новые «звездочки».

— Идем, Оленька…

— Так кто ее, а? — теребила его Ольга Кирилловна. — Палыч?! Скажи!

— Кого?

— Да Зойку твою. С задом.

— Кто-кто… Викин муж, я думаю. Бывший муж дочки. И тоже америкашка, кстати. Время такое. Мир, Оленька, только через дырку между ног можно было увидеть…

Ольга Кирилловна не поверила.

— Брось, Палыч! Все артистки — маришонды. А особенно их детки. Одеваются… знаешь как? Как психи на бал. Платья из штор делают, ш-шоб их за версту заметили, и трусы у всех концертные, черте что, а не трусы! Ни хрена в белье не понимают, потому морозов не знают.

— Ну, пойдем, пойдем… — усмехнулся Окаемов. — Местонахождение установлено.

— Есть! — вытянулась Ольга Кирилловна.

— Можно расслабиться, Оленька, и лихо отметить нашу охоту. У нас в отделе если кто после трех трезвый ходит, значит, отдыхать не умеет, потому как жизнь от него отвернулась.

— А я, Палыч, борщок приготовила. С пампушками.

— Ну и к борщику…

— …да как же без белоглазенькой?.. — тараторила Ольга Кирилловна. — Мы ж ради счастья живем, а белоглазенькая счастье-то приближает…

Из песка с опилками вдруг показалась деревянная рука бидона.

Окаемов брезгливо нагнулся, подцепил бидон пальцем и выдернул его из опилок.

— Надо ж, совсем как мой… — удивилась Ольга Кирилловна. — Окаемов, слышишь? Как мой!

Бидон был абсолютно новый, хотя и с царапиной у ручки.

— Смотри, и царапинка, как моя…

— Скоммуниздили, — объяснил Окаемов. — По квартирам промышляют. А это состав. Может, им кто сюда жратву таскает?

— Зачем?

— Из жалости…

— Во! — возмутилась Ольга Кирилловна. — Гниляков кормить! Ты, Палыч, лучше про Зойку договори. И че, значит, забрали у нее по случаю?

— Антиквариат, что!.. — Окаемов покрутил в руках бидон и с такой силой вдруг залепил его в стенку, что бидон разорвался, как снаряд.

— У Зойки подружка была, киноактриса Окуневская, — продолжал Окаемов. — На брюликах закорешились. А Викин америкашка летчиком был. И раз в неделю — из Нью-Йорка в Белокаменную. А Зойка в этот момент с Окуневской мелкие брюлики на пару крупных развернули. Барыги болтали, даже с доплатой. Тут-то зятек и нарисовался. Все знал, дровосек! Зойка эту суку как родного встречала, он ей лекарства из-за бугра привозил.

— Дура старая… — вздохнула Ольга Кирилловна.

— Да, Оленька, своих убийц мы сами к себе в дом приводим, — вздохнул Окаемов. — Даже статистика есть. Цепляем… разных, кого в любовницы, кого в прислугу. А они потом убивают.

— А че не взяли-то?

— Кого?

— Америкашку.

— А как ты его возьмешь? Он в тот же вечер обратно в Штаты улетел. И больше в Союз ни ногой. А в Нью-Йорке, прикинь, тут же из летчиков уволился и открыл… знаешь что? Антикварку! Антикварный магазин. Значит, оборотка появилась, верно?

Окаемов опять оглядел кирпичную кладку: все вроде бы нормально, кирпичи не тронуты, дом не развалится, и начальство не всполошится.

— Не-не… — перехватила его взгляд Ольга Кирилловна. — Все в ажуре, Палыч, не думай! Я всегда слежу…