Русский ад. На пути к преисподней

Восток еще лежал непознанным пространством

И громыхал вдали, как грозный вражий стан,

А с Запада несло викторианским чванством,

Летели конфетти, и подвывал канкан…

Описывая в «Красном Колесе» Надежду Крупскую, он (и надо-то всего: прочесть!) говорил о женской преданности, о том, как сручно с ней Ленину. Но старый друг Копелев вдруг понял, что «цюрихской» Ленин — это автопортрет самого Александра Исаевича, а Крупская «списана» с Натальи Дмитриевны Солженицыной: «Жить с Надей — наилучший вариант, и он его правильно нашел когда-то… Мало сказать единомышленница. Надя и по третьестепенному поводу не думала, не чувствовала никогда иначе, чем он. Она знала, как весь мир теребит, треплет, разряжает нервы Ильича, и сама не только не раздражала, но смягчала, берегла, принимала на себя. На всякий его излом и вспышку она оказывалась той же по излому, но — встречной формы, но — мягко… Жизнь с ней не требует перетраты нервов…»

Людям — тын да помеха, а нам смех и потеха! Все идет в ход, любая глупость: и забор, у Солженицыных в их Пяти Ручьях — шесть метров с видеокамерами, и погубил он себя точно так же, как погубил себя казачий выскочка Шолохов! Издеваются: Солженицын — раб своей идеологии, читай — глупости, русский народ у Солженицына не народ, а жертва, все грузины у него — палачи, все евреи — мерзавцы и т. д. и т. п.

Многие (все?) иерархи русской церкви, включая, кстати говоря, и «агента Дроздова», навсегда приписаны к КГБ. Такой ценой (необходимо оговориться) они, иерархи, сохранили в России православие.

Жестокая и трусливая потаенность, от которой все беды нашей страны! В ситуации, когда церковь полностью под «гебухой», ему и его книгам тем более указан особый путь. Но как только этот крест лег на его плечи, тут же разлетелись, разгулялись крики, от которых он в конце концов действительно устал: «ветровские» функции, односторонняя дружба, «Ленин в Цюрихе» как автопортрет самого Александра Исаевича, более того — он, Солженицын, уже и не писатель-историк, оказывается, а пропагандист и иллюстратор!..

Ну сколько же можно, а?

Человек человеку враг — главное достижение русской жизни.

— Выйдем?

— Конечно… пора… — Наталья Дмитриевна хотела, видно, добавить что-то еще, но замолчала: все слова уже сказаны.

«И безвозвратно уходило время только в том, что безвозвратно изнурялась моя родина…»

Они опять оказались на какой-то опушке. Асфальтовые дороги через полуголый лес — вот как к этому привыкнуть?

Наташа вышла из машины, едва заметно потянулась, расправила плечи. Выжидающе посмотрела на Александра Исаевича.

— Я сейчас, сейчас…

Пройтись?

Александр Исаевич обернулся; на заднем сидении лежала еще одна тетрадка в линейку, с которой он сейчас не расставался.

«Конспект, — написано на обложке. — Др. сл. История».

Какой почерк, а? Мелкий, как луковые семена. Если почерк — это характер, значит, характер у него — горький, характер настоящего (битого-перебитого) подпольщика.

«Тихий Дон», главный, ведущий вопрос книги: чего стоит человеку революция?

Солженицын, главный (без ответа) вопрос: чего стоит человеку эмиграция?

Вся русская история — здесь, в этой тетрадке:

— культурные народы Римской Империи и Близкого Востока (слово «близкий» Александр Исаевич дважды подчеркнул) считали славян разбойниками и дикарями; такими они и были (VI–VIII вв.),

— жизнь у славян не дружная, племена жест, нападают др. на друга. Грабеж (по занятиям) на пер. месте, за ним — торговля и земледелие,

— предм. вывоза (продажи) у сп.: меха, мед, воск. Но осн. источник дохода — рабы. Славяне продают друг друга, сильные торгуют слабыми; все араб, и европ. рынки «забиты» рабами-славянами, между людьми, славянами, постоянная «гр. война»; слово «раб» (в английском — «slave», у французов — «esclave») от слова «славянин» (подчеркнуто дважды). В Средневековье греческий «дулос», то есть «раб», вытеснен словом «склавос», — так др. греки именуют славян.

«Slave», «esclave» — вся планета знает (говорит), что славяне — это рабы. Теперь вопрос: рабы Древнего Рима, это тоже славяне?..

— На славян, пр. всего — мол. мужчины, девушки, дети, ets. славяне же, племена-победители, выменивают: оружие, вино, предм. роскоши, золото, ткани.

Ремарка на полях: тогда — племена, сегодня — банды, экономический бандитизм, — какая разница?

— Славяне у славян, их поработ., вооб. ничего не стоят: мн. — мн. мужчин (сотни?) за одну бочку вина. Без жалости! (подчеркнуто).