Русский батальон

Идущий впереди Евтушенко останавливался через каждые десять метров и, щелкнув кнопкой наручного прибора, сверялся с показаниями компаса. Хотя разведчик хорошо ориентировался на местности, но никогда не полагался только на чутье. Пробираясь сквозь ночную тьму, он мысленно считал шаги, поэтому всегда знал, насколько далеко ушел.

Хребет был совершенно скрыт густыми девственными джунглями, тут царили торжественная тишина и сдержанные цвета – черный и зеленый. Толстые высоченные стволы устремлялись в небо, словно гигантские зеленые копья. По толстым чешуйчатым стволам ручьями стекала вода. Огромные деревья представляли собой первую крышу, перекрывавшую свет звезд на высоте двадцати – двадцати пяти метров над их головами. Вторая крыша располагалась пониже – метрах в десяти, образованная ветвями другого вида папоротниковых деревьев.

Ян Сниман шел с 11-м взводом Муслара в качестве помощника-медика при Марио Винсенте.

– Кто выбрал эту дорогу? – спросил он шепотом у соседа. – Он явно разбирается в дерьме.

– Не знаю кто, – отвечал Санмартин тоже более-менее неслышно. – Но пристрелить его не мешало бы.

Смущенный Винсент зашипел:

– Тише! Не шуметь.

Санмартин похлопал Яна Снимана по спине и пошел к голове колонны.

Хярконнен поднял глаза от радиостанции.

– Майор Коломейцев считает, что утратил преимущество внезапности. Он требует инструкций.

– Передай, чтобы действовал по обстановке, Тимо, – резко бросил Верещагин.

Хярконнен прикрыл ладонью микрофон.

– Сэр, я уверен, что он будет действовать по. прежнему плану, если я передам это. Большой риск потерь.

– Тимо, в долгосрочном плане нам это обойдется дешевле, если они запомнят, что в эту ночь их победили в честном бою, а не заманили в ловушку или сразили вирусом.

Уже в течение девяти часов двадцать семь человек со вживленными ответчиками успешно распространяли инфекцию, которая призвана была сокрушить армию буров, но лучше будет, если их сыновья воспримут эту чуму как милость, избавившую их от нового проявления имперского гнева.

– Несколько тысяч человек, – добавил Верещагин, присовокупив до кучи батальон Эбиля и прочих, – не могут управлять целым миром, даже таким, как этот. И командование противника прекрасно это понимает. К несчастью, в этом их сила. Но вот другого они не понимают: в наших силах изменить существующую ситуацию так, что мы вполне сможем ее контролировать.

Удовлетворенный Хярконнен кивнул и принялся выдавать Полярнику краткие инструкции.

В окрестностях Нельспрейта пробил назначенный час. Толпа низкорослых солдат высыпала из леса с криками: «Айо гуркхали!» Пятеро погибли – один по имени Али, другой – Пан и трое – Тапа. Но остальные легко смяли растерянных буров из бетле-хемских ополченцев. Те окопались мелко и кучно, словно поросята, сбившиеся в одну кучу для тепла и компании.

Тем из жителей Бетлехема, кто успел запереться, крупно повезло. Другим пришлось близко познакомиться с кривыми кинжалами гуркхов. Взвод номер один под командованием Янковски оставил людей Хигути заканчивать дела в Бетлехеме и двинулся дальше.

В это время в Йоханнесбурге Ханна Брувер встала и переоделась. Она надела серый пуловер и темные брюки и обулась в грубые башмаки. Дом совершенно опустел. Никого не встретив, она направилась к юго-восточному сторожевому посту и помахала рукой двум низкорослым гуркхам. Поскольку им строжайше приказано было ни при каких обстоятельствах не стрелять в нее, они помахали ей в ответ. По потаенной тропинке она направилась через пшеничное поле к пустым, словно вымершим, улицам города.

Она остановилась у дома 27 по Вильунстраат, вспоминая слова Рауля. Возможно, это было глупо – так сблизиться с ним, поставив себя под удар, но так случилось. Он говорил, что подобно тому, как в природе существует равновесие, оно существует также и в политике – и его нельзя серьезно нарушать, не опасаясь при этом непредсказуемых последствий. Да, это правда.

Он рассказал ей, что собирается предпринять. Потом высказал еще очень много сугубо личного – ведь он полагал, что не вернется.

Ханна вспомнила, как он ушел, тяжело увешанный всевозможной амуницией, вселив в нее против воли огромную веру в себя.

Она тихонько постучалась. Внутри мелькнул слабый свет – и только.

– Я одна, тут больше никого нет, – тихо сказала она на языке африкаанс. – Можете спокойно открывать.

Свет пропал. Дверь открыл сам Альберт Бейерс. Лицо его было мрачно.

– Быстро входите, – отвечал он на том же языке. Закрыв за нею дверь, он запер замок и только после этого Отважился зажечь свет. За его спиной стояла его супруга. В руках она сжимала увесистую каменную скалку.

– Вы что, спятили? – хрипло прошептал– Бейерс. – .Что на вас нашло? Вы что, забыли про комендантский час?

– Полно, Альберт, – вмешалась его жена, уже гораздо спокойнее. Она подалась вперед, прищурясь. – А-а, это же девочка Брувер – теперь я вас узнаю. Простите, я близорука. Надо было вставить контактные линзы, да вот все недосуг. Ну, что у вас?

– Хеэр бургомистр, у меня есть для вас предложение.