Русский булочник. Очерки либерал-прагматика (сборник)

В конечном итоге процветающие города-государства Шумера были завоеваны ассирийцами, и не только память об их самоуправлении была истреблена завоевателями, но и столица Ассирии, Ниневия, отнюдь не случайно, была возведена на новом месте, ничуть не напоминавшем о том, что некогда правители Шумера должны были обсуждать свои дела с «собранием старцев» и «мужами города», и что если «мужам города» не нравилось поведение правителя, то они могли, как в Лагаше, свергнуть старого правителя и вручить власть новому, Урукагинне, который искоренил непомерные налоги, возложенные на граждан прежним правителем, и «признал свободу». (Да-да, первая революция в истории тоже произошла в Шумере, в 24 в. до н. э.)

К моменту расцвета классической Греции всякая память о городах-государствах Шумера исчезла, и Азия воспринималась греками как вотчина «деспотизма», в противовес «свободной» Европе.

Однако прошло совсем немного времени, и греческое народовластие дословно повторило путь шумерского. Греческие города-государства, неспособные долго противостоять протяженным царствам, сделались добычей отчасти персидских, затем македонских, а потом римских завоевателей. Не прошло и шести сотен лет, как «свободная Греция» превратилась в «раболепную Византию».

Греция

Демократия в Греции приключалась довольно часто уже потому, что Афины внедряли ее в союзных или завоеванных городах без всякого снисхождения к правам человека. Если бы в V в. до н. э. историки и философы водились где-либо, кроме как в Афинах, то Афинам за их насаждение демократии несомненно бы досталось много больше, чем США — за Ирак и Афганистан; впрочем, надо сказать, что и у афинских историков и философов демократия не пользовалась большим почтением, ибо почти всякое внедрение оной где-либо, кроме Афин, кончалось переделом земель и прощением долгов, обыкновенно — с убийством должников и последующим приходом к власти тирана.

«В течение семи дней, пока Евримедонт после своего прибытия с 60 кораблями оставался на острове, демократы продолжали избиение тех сограждан, которых они считали врагами, обвиняя их в покушении на демократию, в действительности же некоторые были убиты из-за личной вражды, а иные — из-за денег, данных ими в долг», — пишет Фукидид об одном из первых опытов внедрения Афинами демократии во время Пелопонесской войны, и согласитесь — у США в Ираке дело обстояло куда лучше.

Вообще каждый политический переворот в Греции сопровождался радикальным изменением имущественных отношений. В Аргосе в 368 г. победившая демократия казнила аж 1200 «заговорщиков», в Тегее после победы демократов из города сбежало 800 человек, и везде, как писал Полибий, там, где «масса приучена демагогами пользоваться чужим добром и где она возлагает все свои упования на жизнь за чужой счет, при демократическом строе дело легко доходит до убийств, изгнаний и раздела земель, коль скоро масса находит… вожака».

Под «демократами», понятно, имеется в виду партия, которая предоставляет право голоса всем гражданам, под партией «лучших людей» (которая обыкновенно тяготела к Спарте) — та, которая предоставляет право голоса лишь немногим. Не было ничего удивительного в том, что и ту, и другую партию возглавляли представители знати, — и если в Афинах партию аристократов представляли люди из дома Фиваидов, то партию «демократов» представляли люди из дома Алкмеонидов.

Тираны опять-таки редко происходили из нищих, но всегда на них опирались. В Коринфе богач Тимофан, задумав переворот, опирался на самые нищие слои населения, «привлекая к себе бедняков, снабжая их полным вооружением, и держа при себе самых подлых людей» (Диодор). Филомел, правивший десять лет, с 356 по 346 г. до н. э., был одним из самых богатых людей Фокиды, что не помещало ему именно богатых разорять налогами, а бедняков привлекать на свою сторону, тиран Эвфрон в Сикионе получил власть через поддержку народа и разорял знатных, чтобы понравиться бедным.

Поэтому-то афинские философы не любили демократию (это бывает: мыслители, живущие при деспотии, обыкновенно хвалят деспота, но мыслители, живущие при демократии, обыкновенно поносят демократию), и Платон в качестве идеального правителя видел тирана, но такого, который соединит «величайшее могущество с разумом и рассудительностью».