Русский бунт. Начало

– Найдешь мастеров-столяров мне, а также охотников местных. Промышляет же кто-то зверя здеся зимой?

– Промышляют – соглашается Чика – Все исполню!

Зайдя в дом, в жилую часть, я слышу крики на втором этаже. Мимо переглядывающихся постовых, поднимаюсь по лестнице – в одной из комнат губернаторша в пышном синем платье хлещет по щекам плачущую Машу.

– Говорила тебе?? Говорила?!

Тут у меня крышу то в конец и сносит. Наваливается все сразу – смерть в пещере, чужое тело, новая эпоха… Я хватаю губернаторшу за волосы, валю ее пол. Она визжит, Мария плачет. Сбегают дочери Елены Никаноровны, Харлова с братом Колей.

Я тащу за волосы воющую женщину вниз по лестницы, за нами бегут все остальные.

– Петр Федорович! – Харлова хватает меня за руку, я отталкиваю ее. Вот мы уже на первом этаже, а вот и подвал. Он почти точно такого же размера, как и в служебной части. Только вместо казны, как я правильно догадался – тут расположены какие-то хозяйственные службы. Постирочная, погреба с бочками…

– Вот мадам – я поднимаю орущую губернаторшу на ноги, сую ее головой в таз с теркой для белья – Тута твое место! Запомни как следует.

В буквальном смысле вожу лицом по стиральной доске. Тут уже все присутствующие просто повисают у меня на руках, умоляют отпустить Елену Никаноровну. Даю себя уговорить, отпихиваю рыдающую губернаторшу. К ней тут же подбегают дочери.

– Узнаю, что взялась за старое – я специально не уточняю, что имею в виду – Пеняй на себя! Жить и есть будешь здесь. На чистую половину дома не заходить!

Не дожидаясь ответа, я разворачиваюсь, поднимаюсь по лестнице. Куда идти то? Иду в гостиную, усаживаюсь за накрытый стол. Опять стоит бутылка с вином. На сейчас раз шампанское. Убираю со стола вниз, перевожу дух. Если каждый такой стресс запивать алкоголем – так и спиться можно. Мои мысли скакнули на казачков. Вот запретил я войскам злоупотреблять – а как дезинфицировать воду? Раньше добавил вина и порядок. Кочевники опять же кумыс пьют. Им то поди запрети. Казаки и то через пень колоду слушаются.

Тихонько заходит Харлова. Сегодня девушка опять одела траурное платье, да еще и черный платок накинула на плечи.

– Подавать на стол?

На меня не смотрит, разглядывает пол.

– Осуждаешь?

– Кто я таковая, чтобы осуждать царей-амператоров? – вдова явно кого-то передразнивает – Простая столбовая дворянка…

В гостиную заходит припудренная Маша. В руках у нее дымящаяся супница с половником внутри.

– Извольте откушать, царь-батюшка, Петр Федорович – Мария мне грустно улыбается. На щеках у девушки появляются милые ямочки. Я с трудом отвожу взгляд от ее высокой груди, что виднеется в декольте платья.

– Маша, а ты чьих будешь? – я не обращая внимание на Харлову, я принюхиваюсь к супу – Местная?

– Я пойду? – Харлова развернулась к двери.

– Нет! Пообедаем все вместе. Присаживайтесь девушки.

– Я не девушка! – вскинулась вдова, садясь справа от меня. Ах, да. Как же я забыл. Девушка тут – это не вопрос девственности, а вопрос социального статуса. Харлова была замужем. Супруг погиб, но ее статус все-равно выше Машиной. У той вон даже коса имеется. Все как положено.

– Я пришлая, с батенькой из Санкт-Петербурга приехали. Он бывший императорский гоф-медик. Дежурил и в Гатчине и в Зимнем…

Девушка замялась, присела на краешек стула слева. Взяла из стопки тарелку. Налила дымящегося супа сначала мне, потом Харловой.

– Себе тоже накладывай. И как вы оказалась в Оренбурге?

– Батюшку сослали – Маша повесила голову – Ее величество – на этом слове девушка вздрогнула, испуганно посмотрела на меня. Я молчал и она продолжила – Изволила кататься на санках с Катальной горки в Ораниенбауме. Упала и сильно ударила локоть. Батюшка, дежурил в тот день, лечил императрицу мазями. А ей хуже стало, рука болит дюже. Лейб-медик Роджерсон нашептал что-то Екатерине Алексеевне. На нас наложили опалу. Отняли дом, выслали сначала в симбирскую губернию, потом сюда.

Харлова сочувствующе посмотрела на девушку.

– Но батюшка не отчаивался – Маша даже не притронулась к своему супу – Устроился при полковом гошпитале, много работал… Матушка заболела прошлым годом горячкой, умерла. Остались мы вдвоем.

– А медиков, что я видел вчера в гошпитале там, это…

– Его помощники и ученики. Отец часто их ругал коновалами.

– И где же ваш батюшка? Как его кстати, зовут?

– Викентий Петрович Максимов – девушка еще ниже опустила голову, слезы начали капать в суп – Пропал после штурма. Он на валах был, раненых пользовал.

Я встал, прошел к двери. Громко крикнул Ивана.

Почиталин появился буквально через минуту.

– Вот, что Ваня – я побарабанил пальцами по столу – Бери казачков Шигаева, начинайте прочесывать город. Ищите Викентия Петровича Максимова. Медикуса из городского гошпиталя. Как он выглядит, Маша?

– Седой, бритый, но с густыми бакенбардами – девушка с надеждой посмотрела сначала на меня, потом на Ваню – В черном сюртуке с цепочкой. Я вот опаску имею, как бы за эту цепочку казачки или башкирцы его не…