Русский человек войны

Болеет старик уже несколько лет – слишком обустроен. Все предметы вокруг него лежат на своих местах так, чтобы старику было удобно ими пользоваться, и голос окреп. В самом начале человек очень растерян. Прежние привычки и наработанная за годы жизни моторика движений давят на сознание парализованного человека сильнее асфальтового катка, и пока он не привыкнет к новому для него положению вещей и своему состоянию, проходит от нескольких месяцев до нескольких лет.

– Если рассказывать правду, то вызовите своего друга, чтобы не повторять два раза. Я за вами давно наблюдаю, засёк переговоры и, соответственно, знаю о рации и ходе через беседки. Не волнуйтесь, я один и о вас ещё не докладывал. – Ответил тоже по-английски.

Я действительно засёк то, как садовник приходит в соседний дом, хотя секретки у него стоят везде на участке. Сегодня я их посбивал, когда прорабатывал своё предположение о скрытом проходе между домами. Как только садовник проснётся, он сам объявится здесь. В это время ожила рация, но я опередил старика.

– Сейчас ваш друг скажет, что у него на участке ночью кто-то побывал. Позовите его. Ему тоже будет интересно.

Старик взял рацию и сказал по-испански только одну фразу:

– «Над всей Испанией безоблачное небо».

Эту фразу он никогда не произносил. Наверняка тревожная кнопка. Что я тут же прокомментировал:

– Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Всё в войнушку играетесь.

Старик никак не отреагировал на мою фразу, только глазами сверкнул, а я понял, что прокололся: чтобы знать, что означала эта фраза, надо было изучать историю Советского Союза[7], но это было уже неважно.

Садовник прибежал уже через минуту и заскочил со стороны веранды, как молодой… Я чуть было не сказал «козёл», но на «козла» второй старик не тянул. Садовник выглядел старым волкодавом, удавившим за свою жизнь несколько десятков таких, как я. Это я отметил ещё за дни наблюдения за ним. Заскочив, садовник тут же наставил на меня ствол автомата.

Ну да. А что же ещё? Чешский «Скорпион», конечно же. Модель только старая, с деревянным прикладом. Это тоже со склада, правда, с другого. Со склада специального подразделения международного отдела ЦК КПСС.

– Я ваши секретки специально посбивал, – сразу огорошил я его, а то ещё откроет стрельбу сгоряча. Сейчас я говорил я по-испански – рано переходить на русский. – Возьмите пистолет, диктофон и фотографии. Сначала прослушайте, а потом задавайте вопросы.

Садовник смотрел на меня с удивлением. Выглядел я не очень привычно для них. Специально сделанная мной для местного леса «лохматка», бандана с венком из местных трав и мелких веток с листьями, сплетённые из гибких лиан лапти и зачернённые и зазеленённые лицо и руки. Вот такое лесное чудище предстало перед стариками.

Я шесть дней наблюдал за ними и сутки перед этим готовился. Парализованного старика я обнаружил на третье утро во втором доме с помощью тепловизора, а их волну для связи засёк на второй день. Волну они меняли раз в два дня, но особенной информации в разговорах не было. Только кодовые фразы о состоянии дел.

На четвёртый день садовник меня почувствовал. Не обнаружил. Нет. Именно почувствовал, как ищейка или лесной зверь, но я уже не особенно скрывался. Садовник много моложе старика. Ему лет сорок пять, и он только выглядит древним стариком. Маскировка хорошая, но его выдали движения и очень непростые секретки на участке.

Старики прослушали запись и уставились на меня, ожидая продолжения. В этой записи только фамилии и координаты людей. На фотографиях были Седов с пулей в голове и Майкопфф, снятый издали моими наблюдателями.

– Вы меня засекли два дня назад. В тринадцать часов семнадцать минут по местному времени.

Сейчас я говорил по-русски, и они с изумлением уставились на меня оба. Не останавливаясь, я начал рассказывать свою историю от начала и до конца и закончил сегодняшним днём.

– Я не знаю, зачем старому предателю понадобились ушедшие на покой разведчики. Знаю только то, что он считает меня новым предателем, а мне необходимо вскрыть всю сеть его агентов в нашей стране. – После этого я замолчал.

– Зачем тебе это? – спросил Старик.

– Затем же, зачем и вам долгие годы ждать связи и сидеть на документах, о которых никто не вспомнил, кроме предателя. У вас или документы, или ещё один список людей, который он хочет получить. Иначе он приказал бы убить вас. Если предатель о них вспомнил и проверяет полученную информацию, значит, они важны для страны, которой мы присягали, а присягали мы стране, а не строю. Меня так учил мой дед. Вас тоже этому кто-то учил, вот только вас сдал тот, кто должен был прикрывать. Никогда не поверю, что Седов не знал, кого он выдаёт.

Я замолчал. Мне было тяжело это говорить, но не высказать того, что грызло меня с самого первого дня моего предательства, я не мог.