Русский диверсант абвера. Суперагент Скорцени против СМЕРШа

Позавтракав, я выпил несколько глотков воды из второй фляги, побольше, которую хранил в вещмешке. Потом осмотрел себя в карманном зеркальце и остался доволен: вид нормальный, только щетина начала чуть проступать — что вполне соответствовало моей легенде командированного офицера-фронтовика. В соответствии с моими фиктивными документами я уже двое суток находился в пути, добираясь в Смоленск с одного из участков 1-го Прибалтийского фронта. Соответственно, вид должен был иметь слегка помятый и «примятый» жесткими вагонными полками, а также в меру небритый и усталый. Когда этой весной я возвращался к немцам после второй заброски и находился уже в прифронтовой полосе, то случайно стал свидетелем очень характерной сцены — это к вопросу о внешнем виде. Так вот, на моих глазах на контрольно-пропускном пункте энкавэдэшники задержали двух сержантов, в числе других солдат идущих с передовой в тыл, — видимо, их часть отводили на отдых и переформирование. Солдаты имели крайне измотанный и усталый вид, были худы — а эти двое выглядели упитанно и свежо, хоть сейчас на парад! Не знаю, кем они были на самом деле и было ли их задержание оправданным, но случай очень характерный. До сих пор я двигался ночью по глухим лесным массивам: дальше пойдут населенные места, да и время наступало дневное. Значит, надо было переодеться: я снял с себя выпачканный в грязи маскхалат (в темноте не обошлось без падений) и телогрейку, а взамен надел офицерскую шинель с полевыми погонами старшего лейтенанта. Пилотку на голове заменил более подходящей в моем положении офицерской фуражкой: аккуратно уложенная, она находилась на дне вещмешка. Телогрейку с пилоткой сунул внутрь маскхалата и завязал узлом — предварительно положив внутрь тяжелый камень, который нашел тут же, рядом с ямой, доверху наполненной дождевой водой. В нее я и закинул ненужный мне теперь узел, который почти сразу ушел на дно — только пузыри еще долго показывались на поверхности. Здесь же вымыл от грязи сапоги, а также почистился небольшой одежной щеткой: в довершение экипировки подпоясался поверх шинели кожаным офицерским ремнем с портупеей и кобурой, куда вложил пистолет «ТТ». Перед уходом затолкал под дерн пустую банку из-под тушенки и обертку от галет, аккуратно раскинул по округе ветки, на которых спал, — ничто не должно указывать на недавнее присутствие здесь человека. На прощание окинул взглядом место привала: не заметив ни малейших признаков моей двухчасовой стоянки, посыпал вокруг спецсредством (антисобакином), потом закинул вещмешок через плечо и двинулся дальше.

До крупной узловой железнодорожной станции, куда пролегал мой теперешний маршрут, было еще километров двадцать. На этом пересечении стальных магистралей, нам это было известно, скапливалось до десятка воинских эшелонов западного и восточного направлении, останавливались пассажирские поезда и санитарные составы с ранеными: в общем, место было весьма оживленное. Там легко можно было затеряться среди военных и попасть в один из проходящих в сторону Смоленска поездов. За мои документы советского офицера — старшего лейтенанта, которыми меня снабдили в немецком разведцентре, я был абсолютно спокоен — фактически они были настоящими. История этих документов была мне доподлинно известна: неделю назад на одном из участков 1-го Прибалтийского фронта немецкие разведчики, получившие задание взять «языка», довольно далеко углубились в тылы Красной Армии. При попытке захватить советского офицера они встретили ожесточенное сопротивление и убили его. Труп спрятали, как указали в рапорте — весьма надежно, а документы убитого старлея взяли с собой. Теперь этим старшим лейтенантом был я, имея при себе полный комплект необходимых бумаг и справок, в которых были переклеены фотографии, что немцы умели делать превосходно, да еще слегка подкорректированы даты убытия из воинской части в командировку в Смоленск. Итак, согласно офицерскому удостоверению личности, теперь я был Лемешев Николай Николаевич, русский, 1918 года рождения, командир стрелковой роты, член партии. Я направлялся в город Смоленск «для выполнения задания командования» (эта стандартная фраза была написана в моем командировочном предписании), при себе имел продовольственный аттестат, расчетную и вещевую книжки командира Красной Армии, справку из госпиталя, где «лежал» с тяжелой контузией в сентябре-месяце сего года. При мне был даже свежий номер советской дивизионной многотиражки — газеты «За Родину!», где на первой полосе красовалась моя фотография. Кому могло прийти в голову, что газета фальшивая и отпечатана в одном экземпляре?