Русский диверсант Илья Старинов

Лихорадочно прикинув, что можно сделать, Старинов тронул заместителя за плечо:

— Аптека далеко? Работает?

— Аптека в городе. Работает. Вам нездоровится, товарищ полковник? — встревожился Кутейников.

— Не поздоровится, если подведет аптека. Поехали! Провизор, не видя в руках Ильи Григорьевича рецепта, удивленно поднял брови. Старинов предъявил удостоверение личности и объяснил, что ему требуется для изготовления взрывчатых смесей. Провизор обладал чувством юмора:

— А вы гарантируете, что пациенту придется туго? Оставив провизора и его помощников выполнять свой огромный заказ, Старинов вернулся в пионерлагерь и немедленно начал занятия с партизанами. Побывал с ними в поле, на автомобильной и на железной дорогах. Показывал, как надо ставить мины в различных условиях, знакомил слушателей с другими способами разрушения вражеских коммуникаций. Успели сделать некоторое количество самодельных гранат, терочных воспламенителей и взрывчатые смеси.

На рассвете 17 июля 1941 г. Старинов получил приказ перебазировать оперативно-учебный центр в Чонки, что под Гомелем, так как накануне враг захватил Смоленск и обстановка ухудшилась.

Постоянный состав ОУЦ и работники ЦК Компартии Белоруссии добирались до места назначения через Мглин. Забитые беженцами и мычащим скотом улицы Мглина напомнили Илье Григорьевичу Валенсию 1936 г. Из Мглина, не задерживаясь, сотрудники ОУЦ свернули в сторону Унечи, остановку сделали только в Клинцах. Эвакуация и тут шла полным ходом.

Прибыв в Гомель, преподаватели и курсанты расположились в так называемых «обкомовских дачах». Место оказалось лучше не придумать — лес и железная дорога поблизости.

Занятия начались сразу, как только разгрузили машины, разместили имущество и людей. На подготовку партизанской группы отводилось всего 60 часов, раз в пятнадцать меньше, чем в начале тридцатых годов. Но ничего нельзя было сделать — война, обстановка была крайне тяжелая.

Начали с обучения инструкторов. Готовить инструкторов-универсалов не позволяло время, стали заниматься инструкторами по диверсионной технике.

Вслед за группой инструкторов по диверсионной технике стали готовить инструкторов по партизанской тактике. Набрасывая проект приказа о создании учебного центра, Старинов предусмотрел направление в центр не менее двадцати пяти командиров-пограничников. Опыт ему подсказывал, что они станут ценнейшими сотрудниками, так как по роду службы командиры-пограничники хорошо знакомы со многими приемами и методами борьбы с врагом, используемыми партизанами. Пограничников в ОУЦ направили, и доверие они оправдали. Они оказались хорошими оперативными работниками и стали отличными преподавателями тактики.

Шло время. Фронт приближался к Гомелю. Вскоре ОУЦ развернул партизанскую школу в Мозыре, направив туда ряд инструкторов. Забирали инструкторов и в другие школы. Казалось, дела налаживаются! Но беспокоило еще многое. В частности, нехватка оружия. Полное отсутствие средств радиосвязи. Промахи в подготовке людей. Выяснилось, например, что экипировка партизан и проводников-пограничников под «местных жителей» добра не приносила.

Играя роль «местных», партизаны заходили в населенные пункты, спрятав оружие, а на дневки располагались, не выставив надежное охранение, и несли потери. Тогда было решено, что все люди обязаны носить военную форму, а оружие без крайней надобности прятать не должны никогда. Тем, кому формы не досталось, на головные уборы нашивали кумачовые полоски. Результат сказался быстро. Появление в тылу врага обмундированных, хорошо вооруженных отрядов воодушевляло население, приводило в трепет предателей и изменников, нервировало оккупантов, а самих партизан дисциплинировало, заставляло проявлять бдительность; на день они либо оставались в лесу, либо, зайдя в село, организовывали боевое обеспечение, не полагаясь на «маскарад».

Нужно отметить, что разрастающееся партизанское движение в полной мере регламентировалось нормативно-правовыми актами СССР. Положения международных нормативных актов — Гаагских конвенций 1907 и 1909 гг. — также не позволяли выводить советских партизан за рамки международных правовых норм, регулирующих военные действия.

Во главе каждого партизанского отряда имелся командир (а в большинстве случаев и комиссар) который отвечал за своих подчиненных. Конечно, не всегда советские партизаны имели определенный и явственно видный издали отличительный знак, но на их головных уборах (кроме естественно партизанских разведчиков и агентуры в населенных пунктах) были красноармейские звезды или полоски красного цвета. Отряды Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН) НКВД СССР, участвуя в партизанском движении, вообще были экипированы как бойцы Красной Армии.