Русский дневник солдата вермахта. От Вислы до Волги. 1941-1943

Хозяйка дома попыталась помешать ему.

– Успокойтесь, – остановил ее Эрхард. – Мы просто хотим удостовериться, что вы не водите нас за нос.

Женщина с изумлением уставилась на него, всем своим видом как бы говоря: «Как могут эти безбожники так думать?» Затем она улыбнулась и сама сняла икону со стены, продемонстрировав светлое пятно на обоях. Хозяйка укоризненно покачала головой.

– Сталина нет? – спросил ее Хан, который ханжество ненавидел больше, чем политику.

– Сталин капут, – ответила она.

Знакомая картина.

Позднее мы видели, как русские толпами несколько часов шли к церкви, чтобы принять участие в воскресном богослужении, слышали их долгое смиренное пение возле иконостаса. Молодежи, правда, все это было безразлично. Она уже привыкла рассматривать церкви как складские помещения или клубы. Но в минуты смертельной опасности даже молодые русские солдаты осеняли себя крестом и целовали медальоны, которые они носили на шее.

Российское христианство, богосыновство, раболепие перед Богом, святые среди святых, благочестивые суеверия, смешанные с магией, обезображенные остатки свободы человека во имя Господа, связанные с фетишизацией государства как наследия царского режима, – все это слилось в единое целое в искаженном понимании благих целей. Но политические понятия свободы, принятые на Западе, вызывали здесь усмешку. И в этом взгляды Гитлера и Сталина совпадали. В издании законов по защите животных перед объявлением охоты на людей усматривается вырождение гуманизма. Чего стоит одно только провозглашение отмены смертной казни при планировании массовых убийств! И Гитлеру, и Сталину свобода представлялась варварским пережитком. Но пожилые русские за нее шли на смерть, в то время как молодые боготворили машины, тракторы и Америку. Это не могло не привести к разложению. Они восхищались нашими мотоциклами и самолетами с детским восторгом, несмотря на то что они несли смерть. А ведь известно, что тот, кто восхищается своим врагом, – тот проиграл[25].

К слову, Советы придали марксизму культово-магические черты, правда, весьма примитивные, что не исключало избиения идола, если этот идол давал осечку. Абсолютная параллель гитлеризму. В момент обрушения с пьедестала никто не хочет быть рядом. Это не свидетельствует против верующих, а говорит против их фетиша. Во всех селах мы видели облезлые и обветшалые гипсовые статуи Ленина и Сталина, служившие мишенями для метания ножей.

На следующее утро наша рота двинулась дальше. Со стороны показавшегося леска у военной дороги слышались выстрелы. В обед мы проследовали по небольшому городку, начинавшемуся с бензоколонки с бочками. Затем потянулись бесконечные одноэтажные домики с верандами, стоявшими на широкой улице с телеграфными столбами, пустыми лавками и палатками. Виднелось здание городской управы. Складывалось такое впечатление, что все было, и в то же время ничего не было. Кюр, который несколько лет проработал в Америке барменом, пробормотал:

– Совсем как на Среднем Западе.

С одной лишь бросавшейся в глаза разницей: нигде не было видно рекламы. В ней из-за дефицита товара просто не было нужды.

После того как мы пересекли одноколейку, Цанглер, приказав мне и одному из наших курьеров следовать за ним, поскакал в начало колонны. Внешний вид нашего полка после того, как в нем появилось несколько сотен телег, сильно изменился.

Между тем авангард полка натолкнулся на противника. Курьеру было поручено привести туда два наших взвода. Стоял знойный безветренный летний день, и мы изнывали под палящими лучами солнца, в то время как на краю бескрайнего поля громыхала гроза. Наши взводы, пришпорив лошадей в галоп, быстро прибыли и заняли боевые позиции. Застрочили пулеметы, выманивая противника. Русские, плохо разобрав, с кем имеют дело, вели рассеянный огонь, ранив четверых из нас, в том числе двоих смертельно. Батальоны с марша развернулись для боя и стали окружать врага. Тогда русские артиллеристы, бросив орудия и пробив окружение, ушли на восток.

Внезапно на мучнисто-желтом пшеничном поле появились два русских офицера в фуражках и с пистолетами на боку. Они шли не торопясь, куря папиросы на ходу. Мы подпустили их поближе, и когда русские могли нас услышать, крикнули:

– Руки вверх!

Но они выстрелили друг в друга из пистолетов прямо в рот. Старший лейтенант умер сразу, а лейтенант еще некоторое время страшно хрипел.

Вечером мне повстречался наш артиллерист, награжденный Рыцарским крестом. Я вынул из кармана и протянул ему фронтовую газету, где красочно расписывался совершенный им подвиг. Он, явно волнуясь, принялся ее изучать, внимательно вчитываясь в каждую фразу статьи. Складывалось впечатление, что чтение давалось ему с трудом. Внезапно солдат, наткнувшись на свою фамилию во второй раз, удивленно поднял на меня глаза и спросил:

– Неужели это я?

– Конечно.

Он только покачал головой и, спросив разрешения, забрал газету с собой.

Глава 2 Через линию Сталина [26]