Русский Египет

Залезать на пирамиды давным-давно запрещено, и всякому, кто попытается сделать это, грозят неприятности с туристической полицией. Так что местные жители, зарабатывающие на туристах, предлагают ныне другой вид услуг — покататься на верблюде, лошади или хотя бы на осле. Не хотите кататься? Зря! Но тогда сфотографируйтесь верхом на фоне пирамид! Классный снимок! И недорого! Вас убеждают сделать это с не меньшей назойливостью, чем во времена Шаляпина. Ну а насчет жадности… Заморский турист по определению человек состоятельный, так почему бы не «расколоть» его на пару-тройку долларов? Он от этого не обеднеет, а для египтянина это деньги.

«В одну из ночей, — продолжает рассказ Соколов, — мы забрались вдвоем к пирамидам и сели на один из уступов пирамиды Хеопса. Царила такая тишина, что даже звенело в ушах. Она казалась нам гробовою, да, положим, мы и находились среди гробов. Вокруг нас следы умершего мира, поэтому мы невольно старались говорить пониженным тоном и очень мало. Мы старались оформить свои ощущения. Все, что окружало нас в настоящую минуту, было так не похоже на то, что мы видели днем. Все было так чудесно и так странно в своем величии среди этой безмолвной тишины, что оробевшая мысль казалась себе столь же ничтожной, как человек, затерянный среди этих гигантов. Взошла луна. Удивительная, египетская луна. Ее свет так ярок и настолько томно нежен, что залезает в душу и наполняет ее какой-то сладостной истомой. Мы подошли к сфинксу.

— Смотрите, — сказал Ф. И., — в своем глухом безмолвии он что-то соображает и размышляет о вещах великих и таинственных! — Луна в это время вынырнула как раз из-за облака и осветила сфинкса. Голова его окрасилась в темно-зеленый цвет старой бронзы, лицо приняло человеческий облик, точно проснулось от сна и усмехнулось луне. Ф. И. тоже весь преобразился.

— Послушайте! — начал порывисто он. — На моих глазах сейчас совершается какое-то чудо! Между сфинксом и луной возникает какая-то мистическая связь. Мне начинает казаться, что я живу в Древнем Египте. Вон там Изида на небе, вот сфинкс что-то шепчет ей, вот сейчас из-за пирамид покажется какое-нибудь шествие в белых одеждах и начнет совершать какой-нибудь таинственный обряд. Моя душа положительно наполняется сейчас какой-то суеверной тревогой. Сфинкс кажется мне до такой степени живым, что я не могу убедить себя, что это только иллюзия, не могу отвести глаз от этого лица, которое обращено все время к луне и все время усмехается ей. Это лицо — сейчас вполне человеческое лицо, которое отражает и думы, и чувства!..

Я любовался не столько окружающей обстановкой, сколько вдохновенным лицом Ф. И. Он и сфинкс в это время, мне казалось, одинаково переменились.

— И в самом деле, — продолжил Ф. И., — чего, чего не видел этот сфинкс. Он гордо возносился над пустыней уже тогда, когда строились эти пирамиды и, быть может, тот же Хеопс спасался в его тени от палящих лучей солнца. (Здесь, по всей видимости, Шаляпин был не прав. Большинство ученых считают, что сфинкс был вырублен в скале во время царствования сына Хеопса, Хефрена. — В. Б.)Перед ним прошли Моисей и Камбиз, Александр и Птолемей, Цезарь и Марк Антоний, Клеопатра и Пресвятая Дева, он видел зарево пожара Александрии, святого Людовика и Наполеона! Все это прошло перед его взорами. И в то время он улыбался луне точно так же, как и теперь!

Все это ушло в даль веков, а он стоит и теперь. Он стоит уже столько веков, что почти не походит более на создание рук человеческих, в нем есть что-то первозданное, точно он был создан из того же вещества, что и луна, с которой беседует он в лунные ночи!..

Пустыня была вся залита серебристым светом. Пески приняли светло-зеленый оттенок. Вдали блестели пирамиды, а за ними простиралось бесконечное пустое пространство.

— Здесь все гармонично! — воскликнул Ф. И. — Величие, таинственность, уединение и громадные могилы, а кроме них крутом ничего… Одна пустыня без конца, озаренная волшебным, но невыразимо печальным блеском. Но… эта меланхолия представляет из себя великую и совершеннейшую симфонию!

— Ну, — подумал я про себя, — речь пошла о музыке!..

— Основными аккордами этой симфонии являются пирамиды, сфинкс, луна и пустыня. Эта симфония подчиняет себе душу человека и убаюкивает ее, точно ко сну. Да! В Египет следует ехать хотя бы ради того только, чтобы раз в жизни упиться этой симфонией.

До рассвета было еще далеко, однако ночь уже уходила. В шатрах бедуинов, разбитых в глубине пустыни, раздались крики петухов. Вдруг заскрипел песок и послышались чьи-то голоса. Спустя немного на песчаном холме за сфинксом показался силуэт верблюда, а за ним два бедуина, одетые в длинные белые бурнусы. Этот библейский верблюд и эти люди, казавшиеся призраками, были заключительными аккордами нашей ночной симфонии…»