Русский флот и внешняя политика Петра I

Прежде всего обнаружилось, что турецкие сановники, получившие обильные подарки еще тогда, когда царь и его армия были окружены, продолжали неутомимо брать взятки от русских, и теперь уже шли такие слухи: русские либо в самом деле отдадут Азов, как они согласились по Прутскому договору, либо под разными предлогами, например, требуя высылки Карла XII из Турции, будут «выигрывать время» обещаниями. Тем или иным способом, но царь обезопасит себя временно со стороны турок и, пользуясь этим, захватит шведские владения в Померании и подготовит большое наступление на Швецию. В Швеции он завладеет медными и железными рудниками, захватит много пленных и переселит их в Россию. Таковы были слухи. А вот и положительные факты. Сенат получил от царя приказ озаботиться призывом к концу сентября 30 тысяч рекрутов, вместо ранее предположенных 18 тысяч, и обеспечить Ливонию, Эстляндию и Ингерманландию провиантом на зиму для 64 тысяч человек войска. Туда явится ушедшая от Прута через Польшу русская армия, которая и пойдет завоевывать Померанию и громить Швецию. А осуществив все это, русские будут смеяться над одураченными турками (they will laugh at them after-wards). И тут же известие, сообщающее слухам реальный смысл: триста плоскодонных транспортных судов (three hundred flat transport vessels) будут готовы к весне 1712 г., чтобы предпринять высадку в Швеции³.

Петр не скрывал, что он смотрит на потерю Азова по Прутскому договору как на временное явление. Царь говорил одному из служивших у него английских капитанов, что «при первой возможности он овладеет Крымским полуостровом». Французский представитель Лави по этому поводу доносил о «давнишнем проекте царя ввести свою торговлю через Дарданелльский пролив в Средиземное море»⁴. И средства России, и планы Петра так возросли и расширились, что, конечно, Азов со своими болотами и мелководьем отошел на третий план. Овладеть им впоследствии мимоходом придется, но не в нем теперь уже было дело. Крым и цареградские проливы - вот что уж носилось в представлениях царя о дальнейшем экономическом и политическом продвижении России в области южных морей.

Еще только шли в 1712 г. первые мирные переговоры между Англией, Габсбургской монархией, Голландией, с одной стороны, и Францией и Испанией, с другой стороны, еще Утрехтский договор только с трудом вырабатывался и формулировался, а между союзниками России (Голландия, Польша, Дания, Пруссия) началось «шатание». Людовика XIV уже можно было не бояться, его союзника - Карла XII - тоже, у Англии развязывались руки на Северном и на Балтийском морях. Поэтому союзники Петра теперь меньше в нем нуждались, но зато начинали сильнее и сильнее его бояться. Подозрительным оком наблюдали русские дипломаты с близкого расстояния - из Гааги- за всем, что происходит в Утрехте. Ни к кому из союзников у князя Бориса Ивановича Куракина нет доверия, а меньше всего к полякам и пруссакам. «Воистину нам великое они подозрение дают своими поступками, что все ныне дела свои скрыто от нас делают. О польских делах, так слабых не могу много писать… И Голандия, хотя противна сему была, но уже как видим есть весьма удовольствована… наших союзных, а особливее дацкого великое шатание в делах было. И правда, под немалым сумнением о дацком были; но по сие число еще удержался». Наиболее же предательски, как всегда, вела себя, конечно, Пруссия: «О прусском дворе коротко напишу: паче всех противным был нашему интересу»⁵.

Боясь и войск Петра, прусский король в это время все сильнее и сильнее стал опасаться русского Балтийского флота, причем усматривал свою гарантию от этой угрозы в сближении с Англией. «Здесь о прусском дворе паче всех опасность имеют, что он весьма есть соединен с Англиею, и ежели мир, как вскоре здесь учинится, то по всему видится, что будет нам предосудителен во всех наших интересах»⁶.

Вообще слабость наших «алиатов» (союзников) и их «натуральное непостоянство» беспокоили не только князя Куракина, но и самого царя. О «верности» Англии союзу и речи не было. Русская дипломатия узнала в июне 1712 г., что «Англия, конечно, дала указ своему послу в Цареграде трудиться вновь разрушить наш (русско-турецкий - Е. Т.) мир»⁷.

Появление угрожавшей морской силы России в балтийских водах все серьезнее и серьезнее беспокоило не только Францию, прямую союзницу Швеции, но и Англию, хотя, казалось бы, Англия, ведшая жестокую, бесконечную войну с Францией, должна была бы радоваться всему, что огорчало Версальский двор.