Русский фронтир

Чертова Умбра. Именно так, наверное, и выглядит Ад. Черные скалы, вздымающиеся на десятки километров ввысь, реки лавы и огненные штормы. Когда началось извержение, мы были в нескольких метрах от челнока, но Ванька упал в разверзшуюся трещину с магмой. Буквально на две секунды: страховочный трос выдержал, и мы с Олегом моментально вытащили его. И все равно по возвращении нам пришлось клонировать в медотсеке новую кожу Ивану на руку – нестерпимый жар от поднимавшегося пара прожег скафандр насквозь.

Голос Олега вырвал меня из неприятных воспоминаний:

– То есть все как обычно? Прилетим, влезем на гору, пошлем сигнал морозильникам и обратно домой к ужину, да?

Пилот потянул штурвал, и челнок оторвался от пола на пламенных струях, вырвавшихся из сопел. Я кивнул, противоперегрузочные ремни впились в грудь.

Да, действительно все как обычно. Космопроходчество в итоге тоже стало работой. Сложной, ответственной, но все же именно отлаженной работой. Из него исчез тот отчаянный, иногда безумный романтизм первых лет, когда мечтавшие о славе вчерашние кадеты, взяв с собой только сигнальный маяк, отправлялись к звездам у края галактики в поисках лучшего дома для человечества. Никто из них так и не вернулся, но это лишь подливало масла в огонь легенд о прекрасных неразведанных мирах, столь чудесных, что искатели предпочли остаться там навсегда. Мои менее оптимистичные коллеги называли в качестве причин невозвращения различные страшные способы умереть в открытом космосе. От таких тривиальных, как механические поломки кораблей, падения в гравитационные колодцы или солнечная радиация, до фантастических вроде перемещения во времени, контакта с инопланетными патогенами или же вовсе захвата и порабощения жестокими пришельцами. Обычно в кают-компании такие саги подвергались смеху, за которым каждый скрывал собственные истории о загадочных огнях, мерцающих у границ систем, или странных сигналах, наполняющих эфир, когда ты один дежуришь на мостике. Были они и у меня.

Я закрыл глаза, стараясь не думать о плохом перед предстоящей высадкой, чтобы не накаркать. Боковые двигатели «Антигоны» сменили положение, и челнок выскользнул из ангара в открытый космос.

– Входим в плотные слои атмосферы! Сейчас немного потрясет! – крикнул Олег и, потянув штурвал на себя, задрал нос корабля.

Я кивнул и откинулся на спинку кресла, сжав подлокотники.

Челнок плашмя «падал» вниз, позволяя языкам пламени лизать экранированное днище. В отличие от десантных шаттлов армии, для которых приоритетом была скорость развертывания, исследовательские суда вроде нашего не умели «нырять» в атмосферу под углом девяносто градусов. Вместо этого мы относительно медленно планировали, словно космические корабли из конца далекого XX века, когда человечество лишь начало делать первые робкие шаги из своей колыбели. Вызвано это было тем, что находящееся на борту научное оборудование оказывалось заметно более хрупким, чем закованные в силовую броню и пристегнутые к противоперегрузочным каркасам солдаты.

– Еще пятнадцать секунд! – сообщил Олег, пытаясь перекрыть голосом рев двигателя и дребезжание фюзеляжа.

– Как там защита? Держится? – осведомился я, в который раз молясь, чтобы наша посудина не развалилась в воздухе.

Пилот фыркнул:

– Андрюха, за кого ты меня принимаешь?! Ну конечно держится! Я лично каждый сантиметр перед вылетом проверил! Что я тебе, самоубийца какой-нибудь?

Я хотел было что-то ответить, но в этот момент болтанка прекратилась, и мы вывалились из слоя густых облаков.

Олег, подняв руку, щелкнул переключателем над головой. Рев двигателя сменил тональность, когда ожили маневровые, и корабль ощутимо вздрогнул, выходя из контролируемого падения.

Внизу под нами замелькала мешанина ярких красок – пейзажи неизведанного мира. Во многом он походил на Землю: зеленые пятна лесов, голубые ленты рек и зеркала широких озер. Горные кряжи и одинокие скалистые пики. В сравнении с родным домом человечества, где стеклянные шпили городов вздымались над горизонтом, в небесах парили окутанные дымкой орбитальные станции, а равнины были изрезаны паутиной железных дорог и автотрасс, планета казалась девственно-чистой.

«Скоро все изменится… – подумал я, глядя в иллюминатор. – В глубине твоих ущелий зазвенит топор. И железная лопата в каменную грудь, добывая медь и злато, врежет страшный путь…»

– Во-он он наш вулкан! – объявил Олег, указав куда-то вперед. – Точка Ноль. Будем на месте через полторы минуты.

Я кивнул, прищурившись и всмотревшись вдаль. Визор шлема услужливо приблизил картинку, продемонстрировав мне засыпанный крупными камнями пологий склон и резко обрывающийся край жерла, из которого поднимался слабый дымок.

Выпустив потоки раскаленного воздуха из тормозных сопел, челнок медленно опустился на каменистый склон. Из люков выдвинулись шасси, и «Антигона», грузно качнувшись, закрепилась на пологом откосе.

– Ииии… Готово! – объявил Олег, отпуская штурвал. – Добро пожаловать на ЗОД-15!

– З-ноль-Д-15, – машинально поправил я, отстегивая ремень безопасности.