Русский Галантный век в лицах и сюжетах. Kнига первая

Михаил, второй внук Дивьера, далеко превзошел в злодействах своего брата-разбойника. В его родовом поместье на берегу Дона были вырыты глубокие пещеры и обширные подземелья, где находились темницы с цепями и железными ошейниками. Здесь его слуги прятали ворованных лошадей, а на водопой выводили их лишь под покровом ночи. В эту самую темницу сей изверг заключил и свою законную жену, от которой имел двоих сыновей, и до самой ее смерти держал в кандалах и цепях. При этом он громогласно объявил о кончине супруги и, искусно изображая безутешного вдовца, устроил ей пышные похороны (говорили, что в гроб он положил поленья). Сам же женился вторично на Софье Херасковой, племяннице маститого поэта, от которой прижил сына. Но, видно, уж так на роду было написано, чтобы Михаил, подобно брату, тоже позарился на серебряную посуду. Завидев великолепный столовый сервиз у одного богатого барина, он подкупил его дворецкого, крепостного человека, и уговорил его украсть серебро, пообещав ему не только надежный приют, но и вольную – и своего добился, посудой завладел. Но к чему держать в доме опасного свидетеля? – и он отсылает его зимой в соседний город, а кучеру наказывает убить дворецкого, а тело его спустить под лед. И все было бы шито-крыто, но вот незадача – тело выловили, и в кармане покойника нашли собственноручное письмо графа, в котором тот подстрекал его к краже и обещал убежище. Начался судебный процесс, дело пахло Сибирью. Но неистощимый выдумщик по части погребальных инсценировок, Михаил Дивьер сам для себя устроил ложные похороны и, по слухам, потом преспокойно жил еще долгие годы до самой своей естественной смерти, под защитой подкупленных им местных властей. Удивительно, что сей ирод подвизался когда-то на военном поприще и дослужился до чина подполковника.

Говорят, природа отдыхает на втором поколении выдающихся людей. У славного российского государственного мужа, обер-полицмейстера Антона Дивьера она хорошо “отдохнула” на третьем.

“Роскошна во всём пространстве сего названия…” Екатерина I

Существует несколько версий происхождения Екатерины I. Самая распространённая: она, Марта Скавронская, дочь литовского крестьянина. (Хотя есть предположение, что её мать будто бы была тайной возлюбленной ливонского дворянина фон Альвендаля, и Марта была плодом их связи). Так или иначе, мать, овдовев, переселилась в Лифляндию, где вскоре умерла, а судьбой сироты занялась тётка, отдав её в услужение роопскому пастору Дауту. Рождённая в римско-католической вере, девочка, применяясь к новому окружению, приняла лютеранство.

А вскоре её взял на воспитание живший в Мариенбурге пастор и учёный Эрнст Глюк. Сейчас трудно сказать, почему этот выдающийся просветитель, переведший Библию на русский язык и открывший впоследствии в Москве, на Покровке, одну из первых в России светских школ, не научил Марту элементарной грамотности (она всю жизнь едва ли могла с грехом пополам подписывать своё имя). Возможно, он видел её назначение лишь в помощи по хозяйству и уходе за детьми. Имеются сведения, что уже тогда она проявляла излишнюю благосклонность к сильному полу. Рассказывают, что от одного из домочадцев пастора Марта даже родила дочь, умершую через несколько месяцев. Подобное поведение заставило Глюка немедленно выдать замуж свою семнадцатилетнюю воспитанницу за шведского драгуна Иоганна Раабе (по другим сведениям, Иоганна Крузе), который либо накануне, либо сразу после свадьбы отбыл на войну.

При взятии Мариенбурга русскими войсками 24 августа 1702 года Марта попала в плен. Сначала она стала любовницей одного русского унтер-офицера, который избивал её; затем к ней воспылал страстью генерал от кавалерии Родион Боур; после него – генерал-фельдмаршал Борис Шереметев, и, наконец, в 1703 году она попала в дом Александра Меншикова, где, между прочим, стирала бельё (сколько раз она потом будет шутить о себе как о бывшей “портомое”!). Здесь-то и заприметил её Пётр I, бывавший запросто в доме своего Данилыча. А в 1705 году Марта была уже дважды беременна от Петра – у неё родились двое сыновей, впрочем, вскоре умерших. Тогда же она приняла православие, и её нарекли Екатериной Алексеевной.