Русский Галантный век в лицах и сюжетах. Книга первая

Однако Екатерина нечасто расставалась с Петром I: она сопровождала супруга, даже будучи беременной. Выдающуюся роль она сыграла в 1711 году в Прутском походе, когда русскую армию, возглавляемую царём, окружили втрое превосходившие силы турок и крымских татар. В русском лагере началась общая паника – на исходе было продовольствие и запасы питьевой воды, не было корма лошадям. Самообладание потерял даже Пётр. И только Екатерина сохранила присутствие духа. Любительница роскоши, она в этот судьбоносный момент, казалось, забыла об этом своём пристрастии – и все имевшиеся у неё драгоценности пожертвовала на подкуп турецкого паши, командовавшего вражескими войсками. В результате был заключён спасительный мир, русская армия уцелела. Тогда Пётр I в ознаменование “вечной памяти знаменитого освобождения армии, царя и царицы у реки Прут” учредил орден Святой Екатерины, которым впоследствии награждались наиболее заслуженные женщины России. А в 1713 году царь спустит на воду 60-пушечный фрегат “Святая Екатерина”. Екатерину же он наградит этим орденом 24 ноября 1714 года, подчеркнув, что в то опасное время она “не как жена, но как мужская персона видима была”.

9 февраля 1712 года состоялось бракосочетание Петра I с Екатериной Алексеевной. Несмотря на то, что царь вновь подчеркнул при этом заслуги своей избранницы перед государством и армией, в народе распространялись “неудобь сказаемые толки” против новой жены: “Не подобает Катерине на царстве быть: она не природная и не русская… Она с Меншиковым его величество кореньем обвели…” и так далее. Очень точно проанализировал сит уацию Борис Успенский: “Брак Петра с Екатериной вызвал резко отрицательную реакцию не только потому, что Пётр женился вторым браком при живой жене, насильственно постриженной, – подобные прецеденты по крайней мере имели место (пусть в исключительных случаях) и раньше. Беспрецедентным было смещение духовного и плотского родства. Дело в том, что восприемником Екатерины, когда она переходила в православие, был царевич Алексей Петрович. Следовательно, Екатерина была крёстной дочерью Алексея (ведь даже “Алексеевной” Екатерина была названа по имени своего крёстного отца), а по отношению к самому Петру она оказывалась в духовном родстве внучкой; при этом духовное родство в данном случае не различалось от плотского, но лишь становилось ещё выше. Итак, обвенчавшись с Екатериной, Пётр как бы женился на своей внучке. Это не могло расцениваться иначе, как своего рода духовный инцест, кощунственное попрание основных христианских законов”. Царь, однако, не склонен был прислушиваться к мнению толпы.

Экономный и даже, по словам современников, “скуповатый” Пётр, и женившись, по отношению к тратам царицы всегда проявлял завидную широту. Особенно резко это бросалось в глаза при сравнении дворов Екатерины и Петра. “Двор царицы так хорош и блестящ, как почти все дворы германские… У царя же, напротив, он чрезвычайно прост,” – отмечал камер-юнкер Фридрих-Вильгельм Берхгольц. Петру прислуживали лишь несколько денщиков; у Екатерины же одних только женщин, вместе со стряпухами, было 34, да ещё 50 мужчин и 22 человека при лошадях и экипажах. Иностранцы говорили, что Двор этот затмевает пышностью любой, кроме Версаля (Заметим в скобках, что “короля-солнце” Людовика XIV обслуживали 198 человек). И это неудивительно – драгоценности с редкой откровенностью выносились здесь на всеобщее обозрение. Голштинец граф Хеннинг Фридрих фон Бассевич сообщил: “Супруга… окружёна, согласно воле монарха, царским блеском, который ему всегда был в тягость и который она умела поддерживать с удивительным величием и непринуждённостью. Двор, который она устраивала совершенно по своему вкусу, был многочисленен, правилен, блестящ, и хотя она не смогла вполне отменить при нём русских обычаев, однако ж немецкие у неё преобладали”. Когда Пётр и Екатерина путешествовали вместе, то, как правило, в отдельных поездах, отличавшихся один своей роскошью, другой – простотой.

Екатерина всегда стремилась одеваться щегольски, постоянно следила за европейской модой. Знаменательно, что факт этот нашёл своё отражение в романе А. С. Пушкина “Арап Петра Великого”: “Государева коляска остановилась у дворца, то есть Царицына сада. На крыльце встретила Петра женщина лет тридцати пяти, прекрасная собою, одетая по последней парижской моде”.

Не исключено, что вкус к модному платью и драгоценностям привил Екатерине её давний друг, наипервейший поклонник роскоши в Петровскую эпоху Александр Меншиков (они нередко баловали друг друга подарками).

Об её обострённом интересе к модам свидетельствуют и ее письма. “Впредь просим, – писала она к находившемуся в Италии Савве Владиславичу-Рагузинскому, – ежели что выдет новой моды какие дамские уборы, а именно платки и прочее, дабы старались по одной штучке для пробы прислать к нам”. И царице посылались платки, муфты, цветы из шёлка и перьев, туалетное мыло, духи и. т. д.