Русский генофонд на Русской равнине

Каждый генофонд каждого народа связан бесчисленными незримыми узами друг с другом. Это и приводит к «возвращению бумеранга». Если бы нашёлся изобретатель биологического маркёра, специфичного для любой общности людей (русских, восточных славян, эфиопов, индейцев, европейцев) он скоро обнаружил бы, что этот маркёр вовсе не специфичен — он присутствует и у кого-либо из круга его самых близких людей. Бумеранг вернулся бы к нему самому. Все народы от века друг другу сродни. Поэтому и писал Джон Донн (1572–1631), настоятель собора св. Павла в Лондоне: «Не спрашивай никогда, по ком звонит колокол: он звонит по тебе».

РУССКИЙ ГЕНОФОНД ЕСТЬ!

Итак, «русских генов» нет.

Но есть ли тогда русский генофонд?

Да, есть, как и бескрайний ряд иных генофондов. Ведь (если упростить до предела все формулировки) генофонд — этот совокупность всех генов, принадлежащих популяции. А популяции — это элементы устройства биологических видов, в том числе и человека. И популяции человека не только занимают пространство всей ойкумены, они ещё и вкладываются друг в друга, как матрёшки. А вместе с ними — и генофонды этих популяций.

Самая большая популяция — человечество. Самая маленькая популяция — группа соседних сел или деревень (такие популяции и называют «элементарными» — из них, как из кирпичиков, складываются все прочие популяции). А основной критерий везде один: чтобы в пределах популяции заключалось больше половины браков. Здесь мы немного упрощаем (подробнее см. главу 1 и Приложение). Но упрощаем для того, чтобы стало очевидно, что популяции бывают самых разных рангов. И между самым высоким рангом (человечество) и самым нижним рангом (элементарные популяции) есть ещё великое множество промежуточных уровней. Популяции нижнего ранга как матрёшка в матрёшку вмещаются в популяции более высокого ранга. Одной из таких промежуточных «матрёшек» и является популяция того или иного народа. Если, конечно, в нём заключается больше браков, чем с другими народами.

Итак, коль скоро заключаются браки, то существуют популяции, причём каждая группа людей, заключающая хотя бы половину браков в пределах группы, может называться популяцией. А коль скоро существуют популяции, существуют и их генофонды. Коль скоро куда как больше половины браков заключается с представителями своего народа, то народы — это тоже популяции. И коль скоро существуют эти этнические популяции, то существуют и этнические генофонды — в том числе существует и русский генофонд.

Даже такого простого экскурса в популяционную генетику достаточно, чтобы стали ясны два очень важных положения.

Во-первых, многослойность генофондов (по ученому — стратификация). Генофонд каждого народа и сам состоит из множества других «нижестоящих» генофондов, и является частью многих других «вышестоящих» генофондов. Мы в книге рассматривали, как русский генофонд является частью генофонда восточнославянских народов, и частью генофонда народов Восточной Европы, и всей Европы, и Евразии. А могли выделить и другие промежуточные «матрёшки» — и посмотреть, как в них размещён русский генофонд. Это помогало нам выявить, какие другие генофонды для русского родные братья, какие — двоюродные, а с какими генофондами он связан более отдалённым родством.

Во-вторых, не может быть и речи о чистоте генофонда. Ведь достаточно того, чтобы в пределах генофонда заключалась наибольшая часть браков. Это значит, что генофонду любого народа «дозволено» чуть ли не половину браков заключать с другими народами. И это не вредит ему — напротив, только это и помогает ему оставаться генофондом. С ближними родственниками-народами обычно заключается больше браков, с народами более отдалённого родства — браков меньше, и так поддерживается система родства генофондов. Если кто-то, заботясь о «чистоте» своего генофонда, сумел бы порвать эти связи — он просто отсек бы его от человечества, гордясь «свободой ветви от ствола и корня, свободой плеч от тяжкой головы» (3. А. Миркина)