Русский гигант КВ-1. Легенда 41-го года

«Неизвестно, как ты себя поведешь», – подумал лейтенант, но мысли свои оставил при себе. Чего зря болтать, если не сумели защитить свою землю и сейчас здесь хозяйничает враг.

– Слушай, Фадей Егорович, километрах в трех отсюда сильный бой был. Там погибшие красноармейцы на жаре лежат. Похорони их по-человечески. Часть фамилий я тебе дам, на обелиске укажешь.

– Сделаем, – кивнул бригадир. – Крепко те артиллеристы сражались, целый день пальба стояла. Штук шесть подбитых танков и броневиков мальчишки после боя видели.

– Сейчас два сгоревших танка остались.

– Остальные они на ремонт или на переплавку увезли.

– А чего же вы похоронить героев не догадались?

– Откровенно говоря, побоялись, – замялся бригадир. – Немцы потери и в людях, и в технике понесли, обозленные, как собаки. Мальчишек увидели и давай палить по ним. Едва убежали. А на следующий день двое наших мужиков на телеге туда поехали. Трофеями хотели разжиться.

– Это мародерством называется, – перебил его сержант Лазарев. – За такие вещи расстреливают.

– Ваша правда, – согласился Фадей. – Вот они и расплатились. Там ремонтная бригада на тягаче гусеницы у подбитого танка скрепляла. Наши с дальнего края подъехали, стали плащ-палатки, шинели собирать. Кто-то ботинки расшнуровывать стал. Германцы вначале улыбались, даже рукой махали, а потом пушку на подбитом танке развернули и шарахнули фугасом. Одного нашего мужика наповал, второго ранили. И задок у телеги вдребезги. Лошадь как сумасшедшая понеслась и в деревню тот тележный передок приволокла.

Бригадир рассказал, что когда вечером жены и родственники поехали на то место, то одного своего по кускам собирали. А второго германцы добили из пулемета, весь в дырках и лужа крови застывшая. После того сельчане туда не ходили.

– Не бойтесь, нет сейчас там никого.

– Ладно. Присмотримся и сходим. Надо ребят по-человечески похоронить.

– И продуктами мы хотели у тебя разжиться. Оставим, как положено, расписку. Поможешь?

С такими просьбами, а то и требованиями, обращались к крестьянам с начала войны часто.

– У нас у самих не густо, – пожал плечами бригадир (он же староста). – Пекарни в селе нет, с хлебом туго. Картошки с мешок выделим, молока, овощей. Барана зарежем, только вы расписку за него дайте – колхозное добро.

– Лекарств бы нам для раненых, – напомнил сержант Лазарев. – Йода, ваты, может стрептоцид есть. Чего-нибудь для обожженных танкистов, страдают очень.

– Фельдшерского пункта у нас тоже нет, – сказала одна из женщин. – Марли для бинтов мы по домам немного соберем. Сами лечим раны подорожником, мед накладываем. Меду для раненых защитников найдем, так Фадей Егорыч?

Не сказать, что деревня оказалась слишком щедрой – война, достатка ни у кого нет. Но бойцов накормили горячими щами, напоили молоком. В придачу к обещанным продуктам дали горшок меда и пятилитровый бидон самогона.

– Лучше всего боль утоляет, – похлопал по жестяной посудине бригадир.

Солярки добыть не удалось, но Фадей рассказал, что на дороге километрах в семи от деревни наши, отступая, оставили довольно много техники.

– Часть сгоревшая, часть целая, по крайней мере, на вид. Сгоняйте, что вам семь верст. Может, что найдете.

– Ладно, решим. Спасибо за харчи.

Нигде не задерживаясь, лейтенант Астахов повернул машину в сторону временного лагеря. Не танк, а цыганская кибитка. Баран, мешки и прочее добро. Это бы в целости голодным товарищам довезти.

Пока Астахов мотался в поисках боеприпасов, продуктов и медикаментов, постовые задержали четверых красноармейцев.

Странная это была компания. Знаки различия сняты, винтовка лишь у одного. Зато у каждого туго набитый вещевой мешок и, кроме шинели, надетой, несмотря на жару, еще по одной шинельной скатке. На шее у крепкого мордастого мужика висела на шнурках запасная пара ботинок. Другой тащил ботинки в руках.

Компанию задержали и привели к лейтенанту Ерофееву.

– Кто такие? – спросил он.

– Люди. Спасаемся от немцев, – ответил старший в компании, крепкий мужик лет сорока, с ботинками на шее.

– Красноармейцы?

– Были красноармейцами. А когда часть нашу разбили и начальство разбежалось, мы тоже спасаемся.

– Документы имеются?

Красноармейские книжки имелись у всех. Кроме того, у двоих ребят обнаружили немецкие листовки – пропуска. «Штык в землю – кончай войну! Бей жида-политрука, морда просит кирпича».

– Этой гадостью запаслись, а оружие побросали?

Винтовка имелась у самого молодого бойца, конопатого парня, почти мальчишки лет восемнадцати.

– А ты чего винтовку не бросил? – насмешливо спросил лейтенант. – Стащил бы с погибшего товарища пару ботинок и на плечо вместо оружия повесил.

– Как можно! Я присягу давал…

– И теперь вместе с этими мародерами удираешь куда глаза глядят.

– А вы, товарищ лейтенант, нас в глаза не тыкайте, – с вызовом ответил старший в группе. – На что нам оружие, если армия разбита.

– Кто тебе это сказал?

– Все бегут, спасаются. Наши танки по обочинам горелые стоят, грузовиков брошенных десятки.

– Все да не все! Вот перед тобой боевые танки. Вышли из боя, подбили и сожгли с полдесятка немецких танков и взвод пехоты уничтожили.