Русский язык на грани нервного срыва

Сегодня городское образованное общество стремительно приближается к подобной же ситуации. Названные запреты не действуют или почти не действуют. Мат используют независимо от пола, возраста и ситуации, и это имеет очень странные последствия. Для многих людей он фактически перестает быть особым культурным явлением, а становится обычной бранью средней степени неприличия – от частоты, а главное, безграничности употребления непристойность как бы стирается. Исчезает таинство запрета, остаются грубость и вульгарность. Интересно, что такое положение можно сравнить не только с ситуацией в деревне, но и ситуацией в европейском просторечии, где также нет таких строгих табу. Снятие в нашей культуре табу и с «горячих тем», связанных с полом и сексом, приводит к тому, что мат, опять же в соответствии с европейской традицией, все чаще используется в буквальном смысле.

Самое же главное состоит в том, что мат перестал быть общезначимым культурным механизмом. Ведь сказанное выше касается далеко не всех. Многие тем не менее сохраняют традиционную культуру, и для них обилие мата оскорбительно и даже болезненно.

Таким образом, ситуация с употреблением матерной лексики крайне нестабильна. Расшатывание культурной системы началось в конце восьмидесятых и начале девяностых, и воспринималось как более или менее естественное и даже прогрессивное в контексте прочих разрушений всевозможных советских запретов. В связи с этим можно вспомнить хотя бы несколько событий. В 1990 году Владимир Линдерман, известный сейчас как один из лидеров национал-большевиков под партийным псевдонимом «Абель», начал издавать первую в СССР эротическую газету под названием «Еще». А 1 апреля 1995 года Александр Никонов с Дмитрием Быковым выпустили в виде приложения к «Собеседнику» первую русскую нецензурную газету «Мать».

Сегодня можно говорить об определенном возвращении запретов на брань в официальных ситуациях, в том числе на телевидении и радио, в газетах и журналах. Мат не исчез из публичной речи совсем, как в советское время, но заменяется: на телевидении – специальным писком, в печатном тексте – точками. Оба этих способа отражаются в интересном рассуждении по поводу мата в упомянутом выше интервью Леонида Парфенова.

– У меня довольно странный вопрос. Вы материтесь?

– До недавнего времени ничего подобного не было, а теперь матерятся все. Похоже, в среднем классе мата больше не стало, а стало – в верхних прослойках Питера и Москвы. Могу ругаться, а могу и не ругаться. В основном это на работе происходит.

<…>

Мы, кстати, в «Намедни» первыми стали «забипивать» мат, а не вырезать его. Осенью 2001 года впервые ньюсмейкер (не Жириновский где-то снятый, и не кто-то там на заднем плане – а ньюсмейкер) Земфира в интервью сказала: «Лёнь, пойми, ну в каждом деле должен быть элемент пох…зма, нет, разъ…байства, нет, надо найти синоним. Вольности, вот, элемент вольности!»

Особенно любопытно отношение к мату в интернете. Здесь вроде бы отсутствует цензура, все дозволено и мат должен процветать, но тем ценнее возникновение спонтанных культурных запретов, иногда очень аккуратно и корректно сформулированных. Приведу пример правила, действующего в Живом журнале в книжном сообществе ru_books, публикующем рецензии на книги (приводится первоначальный вариант):

Материться. Не выражайтесь – рецензии, содержащие нецензурную брань, будут удаляться. Это не снобизм, а элементарное приличие и уважение к другим. Если вы решите, что книга, о которой вы пишете, заслуживает только такой рецензии, и по-другому вы свои мысли выразить не можете – публикуйте, но в этом случае уберите ВЕСЬ постинг под лжекат (как это сделать – написано выше), а перед ним сообщите, что под лжекатом – нецензурная лексика. Такие рецензии удалены не будут.