Русский язык на грани нервного срыва. 3D

Поскольку только ленивый не поиздевался над этой формулировкой, я ограничусь одним замечанием. Выделение “просторечных, пренебрежительных, бранных слов и выражений”, а также определение “наличия общеупотребительных аналогов в русском языке” для иностранных слов представляет достаточно сложную лингвистическую проблему и поэтому не может быть юридически корректным. Одно дело запретить нецензурную брань в общественных местах, что уже сделано другим законом (нецензурных, то есть матерных, корней в русском языке ограниченное и вполне четко фиксируемое количество), и другое дело бороться с просторечием и бранью вообще. Скажем, что такое идиот, произнесенное в разговоре с экрана телевизора, – брань или неудачно поставленный диагноз? Можно только посочувствовать судам, которые будут рассматривать дела, опираясь на данный закон.

Что же касается иностранных слов, то здесь все же придется сделать небольшой комментарий. Наиболее спорным, как уже сказано, является наличие русского аналога. Как правило, при заимствовании почти всегда можно говорить о стилистическом или, пусть небольшом, смысловом сдвиге, так что полной аналогии практически не существует. Борьба с заимствованиями ведется внутри самого языка. Иностранное слово либо благополучно исчезает, либо осваивается и перестает восприниматься как иностранное. Таких заимствований в русском языке огромное количество, и никакого вреда от них нет. Более того, обойтись без них современный человек, говорящий по-русски, просто не может. И конечно, меня самого раздражает леность журналистов, не способных до конца перевести иностранные выражения или хотя бы перефразировать текст, заменив иностранных “монстров”. Но когда я это слышу, моя рука не тянется ни к пистолету, ни, как у депутата, к перу, чтобы написать новый закон и запретить “безобразие”. Нужно просто издавать словари и грамматики русского языка и делать это независимо от его “государственности” и соответствующего закона.

В результате доработки закона в окончательной редакции это высказывание преобразовалось в следующее:

При использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации не допускается использование слов и выражений, не соответствующих нормам современного русского литературного языка, за исключением иностранных слов, не имеющих общеупотребительных аналогов в русском языке.

Формулировка не стала лучше, поскольку понятие нормы в этом случае слишком неопределенно. Однако можно предположить, что депутаты теперь обречены постоянно нарушать закон. Ведь многие из слов, которые мы сегодня регулярно употребляем, еще не вошли в словари русского языка и, значит, “не соответствуют его нормам”.

Конечно, глупо отрицать важность государственной поддержки, в том числе финансовой, но я не понимаю, почему для этого необходим закон, содержащий статью 4 под названием “Защита и поддержка государственного языка Российской Федерации”, в свою очередь содержащую фразу:

В целях защиты и поддержки государственного языка Российской Федерации федеральные органы государственной власти в пределах своей компетенции… принимают иные меры по защите и поддержке государственного языка Российской Федерации.

Неужели “иные меры” нельзя принять без этой фразы, без этой статьи и без этого закона.

И уж совсем не могу понять, зачем

Порядок утверждения норм современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации, правил русской орфографии и пунктуации определяется Правительством Российской Федерации.

Неужели у Правительства нет других дел и неужели нормы русского языка не “утвердятся” сами без всякого правительства?

А поскольку я всего этого не понимаю, то на почти риторический вопрос “Нужен ли нам такой закон о языке?” отвечаю не так, как ответил бы раньше, “нужен, но не такой”, а совсем просто “нет, не нужен”.

Осторожно: лингвистическая экспертиза!