Русский язык на грани нервного срыва

Следует сразу признать, что лучше всего о жен-ских детективах говорят сами женские детективы, причем не только тексты и цитаты из них, но и обложки, аннотации и прочее. В качестве рекламной аннотации к одному из детективов на-писано:

Главные героини – молодые обаятельные женщины, склонные к рискованным авантюрам, без оглядки переступают закон. Их путь проходит через опасные падения, головокружительные взлеты, нищету и роскошь, любовь и кровавые слезы.

Точнее не скажешь. Можно, правда, сказать иначе. Бегают по улицам сумасшедшие бабы нездешней красоты, а вокруг них падают, падают трупы. И что вы думаете – ничего страшного! Они продолжают бегать как ни в чем не бывало и даже находят свою любовь. Или она находит их. Но ведь по существу это то же самое.

В начале книги героиня обычно предстает этаким гадким утенком, она нехороша собой, то есть не то чтобы совсем нехороша, а как-то несчастлива в личной жизни, а потому немного скованна, а потому мужчины ее игнорируют, а потому у нее возникает масса комплексов, и мужчины ее вообще в упор не видят. Ну и так далее. Короче, она такая же, как мы с вами – одинокие домохозяйки, жизнь которых скучна и обыкновенна. Правда, в отличие от нас с вами, она вполне обеспечена материально, и понятно почему. Чтобы сосредоточиться на проблемах духовных и загадочных. А это ей понадобится очень скоро, потому что примерно на третьей странице произойдет первый несчастный случай. Ну, к примеру, из окна выпадет старушка. И далее иронические детективы развиваются абсолютно по Хармсу.

Когда из окна выпадает пятая старушка, ты, то есть читатель, то есть одинокая домохозяйка, смекаешь, что не все так просто в этой жизни и, возможно, между старушками есть какая-то связь. Но героиня еще долго этого не понимает и поэтому кажется не только гигантской флуктуацией всевозможных несчастных случаев, но и клинической идиоткой. Правда, некоторые из героинь все же задумываются:

– Может быть, во мне есть какой-то скрытый шарм? – с сомнением подумала она. – Что-то взрывоопасное, о чем я до сих пор не догадывалась? (Г. Куликова. “Синдром бодливой коровы”).

Героиню искренне жаль. Но первое впечатление обманчиво. Нет, не в том смысле, что она не клиническая идиотка, а в том смысле, что, несмотря на горы трупов, у нее все будет хорошо. К концу книги у нее не будет проблем с внешностью, исчезнут комплексы, а мужчины будут перед ней падать замертво, но уже в переносном смысле (то есть “шарм” таки был). Даже ее идиотизм станет менее заметным или, во всяком случае, перестанет быть клиническим.

Вообще-то характеру героини можно только позавидовать. Ведь вокруг нее убивают не только чужих людей, но и соседей и знакомых (иногда просто потому, что их пути пересеклись с ее причудливой траекторией):

Вечером того же дня ее [соседки. – М. К.] истерзанное тело нашли за гаражами местные алкоголики (Г. Куликова. “Пенсне для слепой курицы”).

Героиня же продолжает нестись по жизни, как ни в чем не бывало.

Итак, в ироническом детективе читатель не соревнуется с героиней, более того, читатель, с точки зрения настоящего детектива, всегда выигрывает. Он всегда умнее героини (глупее быть просто трудно) и догадывается о том, кто же преступник, значительно раньше ее, иногда даже в середине книги. Впрочем, это абсолютно не важно, поскольку речь идет не о настоящем детективе, а об ироническом. Дальше читатель просто сопереживает героине, которая сама лезет в очевидные ловушки, и ждет, как же автор разгребет горы трупов и свяжет все чудесные нелепости сюжета. А вот этого как раз ожидать не следовало, поскольку все снова происходит по Хармсу. Жизнь опять побеждает смерть неизвестным (по-видимому, ни для читателя, ни для героя, ни для самого писателя) способом.

Хотя в ироническом детективе предполагается некоторое интеллектуальное превосходство читателя над героиней, это отнюдь не означает, что интеллект читателя оценивается высоко. Подобные тексты весьма нравоучительны и снабжены громадным количеством объяснений, часто кажущихся избыточными.

Приведу несколько очевидных примеров:

– В натуре! – Кирьянов имитировал интонацию так называемых “новых русских” низкого пошиба.

– Рассказывай, а то зарэжу, – я в свою очередь спародировала “лицо кавказской национальности… (М. Серова. “Грабь награбленное”).

или:

– А это, Таня, настоящий полковник, – Натали спародировала строчку из песни Аллы Пугачевой (М. Серова. “Грабь награбленное”).

Еще можно представить себе домохозяйку, которая не знает, что такое “в натуре”, но домохозяйку, которая не имеет представления о “кавказском” акценте и не слушает Пугачеву, вообразить невозможно. Тогда – для кого эти неуклюжие пояснения? Кого же видит автор в качестве своего читателя? Нет ответа.

Эти примеры, конечно, случай исключительный, но в целом в ироническом детективе автор часто выступает в качестве гуру и выстраивает следующую интеллектуальную иерархию: автор читатель героиня.