Русский язык при Советах

В последнее время в советской прессе всё чаще стали появляться статьи и карикатуры, высмеивающие «стиляг», «парней с тарзаньей прической», не интересующихся ничем, кроме западных мод, танцев и пьянства:

Внимание привлекал не он сам, а его ультрамодный наряд: длинный мешковатый пиджак, узкие зеленые брюки, галстук всех цветов радуги… Словом, это был типичный представитель племени «стиляг». (Ю. Дашевский, Это – общее дело; Лит. Газета, 19 июня 1954).

Тем не менее, «Комсомольская Правда» в номере от 8 июня 1954 г. вынуждена признать, что «некоторые начинают подражать пижонам и стилягам». В номере от 13 августа 1954 г. прямо говорится, что «у хулиганов и стиляг все вечера были свободные и они стали завсегдатаями в клубах, чувствовали себя хозяевами на улице, в общежитиях».

Несомненно, что под их влиянием в языке молодежи отчетливее зазвучала «блатная музыка». Однако, в связи с кампанией по очищению языка, начатой после нашумевшей дискуссии о языке 1950 года, эта специфика речи молодежи умышленно не отражается в литературных произведениях, хотя в прессе нередко встречаются упоминания о том, что речь того или иного лица пересыпана жаргонными словечками.

Иногда только в языковой характеристике героя допускаются полублатные вульгаризмы.

К «полублатным» словам первого поколения можно отнести очень популярное «мильтон» (милиционер). Очевидно, это название возникло в связи с тем, что советские блюстители порядка были первоначально вооружены револьверами системы «Гамильтон». Можно предполагать, что слово «мильтон» и произошло от скрещения вышеупомянутого названия оружия и слова «милиционер» [35].

Аналогично вышеприведенному эволюционному ряду можно указать на арготические синонимы слова «прекрасно»: босяцкие термины «грубо», «мирово», остраненно осмысленные обыкновенные слова «классно», «законно», и, наконец, выражение «на большой (палец)», а при желании создать впечатление чего-то особенно хорошего – «на большой с присыпкой» (что часто передавалось способом линейного, а не звукового языка, т. е. только при помощи соответствующего жеста):

Хвалит он кого-то:

– Классный футболист! (А. Барто, Избранное, Сов. писатель, 1948, 125).

Гога признавал лишь «классную жизнь». Он так и говорил: «Я остановился в классной гостинице!», «У меня все девушки первого класса!», «В Энске я дал своим коллегам классный обед!» (Н. Асанов, Шептуны; Крокодил, 10 июня 1954).

Особенно ярким примером применения арготизма «классный» является случай столкновения его со старым понятием, замкнутыми в той же лексической оболочке:

– Вот вы сейчас рассказывали о «Человеке в футляре», – обратился он к высокому юноше, – и употребили выражение «классная дама». Скажите, что оно значит?

Юноша замялся и, подумав, ответил:

– Ну, это, как вам сказать, очень красивая дама. Одним словом, классная! – и при этом даже поднял большой палец кверху. (Д. Райхин, Культура речи в школе, Правда, 28 сент. 1939).

Слово «мировой» чрезвычайно распространилось, как эпитет, в речи советских людей:

Вспомнилась… дамочка с швейной машинкой – ух, мировая дамочка! (Панова, Кружилиха, 238).

Огромную роль в блатном окрашивании советского языка сыграли концлагеря, где власти намеренно совмещают уголовных и политических заключенных. «Командное» положение первых и полное бытовое подчинение им вторых приводит к тому, что немногие выживающие и возвращающиеся по отбытии срока домой политические несут с собой элементы «блата», привившиеся за долгие годы «перековки» в среде тех, кого большевики официально именуют «социально-близкими»:

…В воздухе рабочего барака висит густой мат и специфический лагерный жаргон. Русская речь понемногу забывается, уступая советской, грубой, хулиганской и циничной. (Розанов, Завоеватели белых пятен, 117).

В. Жирмунский («Национальный язык и социальные диалекты», стр. 154) правильно указывает, что «…в русском языке широкий разлив арготизмов наблюдался в первые годы Революции, в особенности в речи учащейся молодежи.

В эту эпоху получили распространение слова «шамать», «шпана», «буза», «шкет», «засыпаться», «подначивать», «заначить», «липовый» и мн. другие». Добавим кстати, что большинство этих слов не ново, как, напр., «шпана», фигурировавшая еще в «Толковом словаре» В. Даля (т. IV, стр. 1465) ‹только в 3-е и 4-е изд. под ред. Бодуэна де Куртенэ›:

«Шпана ж. так в Сибири называют бродяг, а также проходящих по дороге // Острож. коренное тюремное население».

Подтверждение тому, что арго не только после Революции было вхоже в язык русского общества, находим в статье В. Стратена «Арго и арготизмы»: