Русский израильтянин на службе монархов XIII века

Открыл сумку, вытащил пакет с бинтом, вскрыл его и немного размотал бинт.

– Видишь, это перевязывать раны. А это вата, очень чистая, чтобы рану не загрязнять.

Про не начатые упаковки с антибиотиками, болеутоляющими и прочими лекарствами ничего не хотел говорить. Но Абу Сахат взял вскрытую упаковку с таблетками акамоля[48] и спросил:

– А это что? Как такое можно сделать? Где?

– Это лекарство от головной боли.

Упаковку вскрывал, когда один из солдат пожаловался на головную боль. Я не знал, что мне врать дальше. Боялся, что Абу Сахат перестанет мне верить. Нужно сказать что-то похожее на правду, любую невероятную ложь, но похожую на правду. И чем более невероятной она будет, тем больше надежда, что он смирится с такой «правдой».

– Учитель, я говорил не всю правду. Действительно, я с севера. С Крайнего Севера. В Москве был, и в Киеве тоже был, но пришел туда из более далекой страны. Моя страна находится за дальними горами. У нас там все не так. Люди живут по-другому. Совсем по-другому. И не хотят ходить в ваши страны. Но я хотел увидеть не только нашу страну. Был молодой и глупый. Долго перебирался через горы. Потом сплавлялся по рекам. Жил на самой окраине вашего мира – в Москве. Прошел с местными жителями до Новгорода, а оттуда с варягами сплавился до Киева. Это было трудно, мы перетаскивали в одном месте наши корабли волоком по суше. Потом плыл с купцами до Константинополя. А дальше я уже тебе рассказывал.

– Я слышал о вашей стране. Один человек из Византии рассказывал мне очень давно, что на далеком севере есть страна Гиперборея[49]. Счастливая страна, где люди живут очень долго. Это ваша страна? Расскажи о ней.

Мне оставалось только чесать затылок. Я слышал такое слово. Что-то в школе нам говорили об этом. Но что?

– Учитель, когда мне исполнилось десять лет, с меня, как и со всех остальных детей, взяли клятвы: никогда не выходить за пределы гор, никогда никому ничего не рассказывать о нашей стране. Страшные клятвы. И одну из них я уже нарушил. Теперь мне никогда не вернуться на родину. Ты хочешь, чтобы была нарушена вторая клятва? А если я умру, как мне тогда сказали?

– Нет, я не хочу твоей смерти. Но ты покажешь, как действуют твои лекарства?

– Покажу, но только в крайнем случае. Ты ведь видишь, их немного. Их делают наши мудрецы, и мне никогда не сделать что-то подобное. Я только знаю, как их применять.

Снова собрал все свои вещи, завернул их, перевязал и спрятал в сумку. Мне так хотелось зарядить пистолет и сунуть его в карман. Но этого делать нельзя. По крайней мере, нельзя при Абу Сахате. Он слишком умный.

Странно, но моя чудовищная ложь успокоила Абу Сахата. Он ушел в свою комнату и лег в постель. Устроился на ночь и я. За всеми этими разговорами мы забыли поужинать, но есть мне не хотелось. Снова и снова вспоминал все, что сказал Абу Сахату. Теперь понятно, почему он так внимательно относился к ничтожному рабу, почему уделял мне столько времени. Он ничего не мог понять обо мне, и это его смущало. У него прекрасная память и светлая голова. Нельзя ничего перепутать, я должен говорить одно и то же. Кстати, откуда он? И что мне делать дальше? Мысли начали повторяться, и я уснул.

Абу Дауд – человек действия. Утром нас рано разбудили, мы быстро позавтракали вместе с ним. Он внимательно посмотрел на меня во время еды несколько раз. Вероятно, пытался понять, как мне удалось вчера справиться с двумя нападавшими. Но ничего не сказал. Солнце только встало, а мы уже ехали с внушительным отрядом конников в Дамиетту. Ехали не очень спешно. Сменных лошадей не было, и мы давали нашим животным возможность отдохнуть. В Дамиетту приехали только на четвертый день.

В Дамиетте встретили наиба Газы Мухаммада бин Ахмада. Оказывается, он ехал в Каир просить об отставке. Позднее учитель сказал мне, что посоветовал ему уйти в отставку, так как впереди тяжелые годы и лучше ему насладиться тихой жизнью в своем отдаленном поместье, вдали от бурь, гнева и милостей султана, в окружении детей и прекрасной «гурии». Мурад не сопровождал хозяина, оставшись в Газе следить за порядком в гареме.

Я дивился знакомствам учителя. Казалось, что он знаком со всеми влиятельными лицами империи Айюбидов. Впрочем, если он начинал свою деятельность как врач при Мусе бин Маймуне, в армии великого Салах ал-дина, то это неудивительно. Нынешнего султана он знал совсем молодым, молодые принцы выросли на его глазах, а некоторых он лечил.