Русский характер

Татьяна сказала неправду. Поднявшись на ноги, она мигом утратила способность воспринимать обращенные к ней слова. Голос таиландца доносился до нее издалека, искажаемый гулким эхом, заглушаемый плеском воды.

– Повернитесь, пожалуйста…

Механически переступив ногами, Таня тупо уставилась в стену, заставляя думать себя о чем угодно, кроме близости молодого мужчины. Намыленная мочалка мягко скользила по телу, не пропуская ни одного квадратного сантиметра кожи. Вначале Тане приходилось стискивать зубы, подавляя протестующий возглас, а под конец процедуры она чуть не постанывала от удовольствия. Дан был мастером своего дела. Его прикосновения были деликатными и уверенными одновременно. Несколько раз он повернул Таню вокруг оси, а потом помог ей выбраться из воды и как следует вытер банным полотенцем. Ее голос сделался неузнаваемо хриплым, когда она попросила:

– Достаточно. Я уже абсолютно сухая.

«И по-прежнему абсолютно голая, – напомнил внутренний голос. – До какой степени бесстыдства мы докатимся?»

Дан отложил полотенце, отступил на шаг и склонил голову к плечу, любуясь делом рук своих.

– Можно приступать к главному, – заявил он. – Ложитесь на кушетку. Нет-нет, – улыбнулся он, наблюдая за Таней. – Начнем со спины. Вы хорошо усвоили, как готовить клиентов к массажу? Хорошенько прогреваем кожу и доводим ее чувствительность до максимума. Ведя мочалкой вниз, описываем окружности слева направо. Затем наоборот: справа налево и снизу вверх. Усвоили?

– Ага, – пробормотала Таня, подозревая, что чувствительность ее кожи превысила допустимую норму.

– Теперь разомнем мышцы.

– Осторожнее, – взмолилась Таня, уронив голову на скрещенные руки и прикусив ту, в которую упирались губы.

– Расслабьтесь, – посоветовал Дан, не прекращая массажа. Перебрав все складки кожи на спине Тани, он занялся ритмичным простукиванием позвоночника, постепенно добираясь до ягодиц.

Таня зевнула. Возбуждение постепенно покидало ее, сквозь истомную дремоту она чувствовала, как, казалось, обновляются ее суставы, кости, сухожилия.

– Хорошо, – прошептала она.

Дан промолчал, с сопением обрабатывая ноги Тани от ляжек до пяток. Его руки были проворны и неутомимы. Его пальцы становились то твердыми, как стальные щипцы, то нежными, словно цветочные лепестки. Уткнувшись подбородком в кушетку, Таня скрипнула зубами, когда Дан бесцеремонно оседлал ее, чтобы было удобнее обрабатывать лопатки и шею. Мысль о том, что он оказался на удивление легким, оборвалась, вышибленная из головы внезапной серией стремительных хлопков по затылку. Процедура завершилась за миг до полного помрачения рассудка.

– С меня хватит, – простонала Таня.

– Осталось чуть-чуть, – успокоил ее Дан.

Соскочив на пол, он дал Тане небольшую передышку, занявшись ее коленями, сгибая и выворачивая их так энергично, будто вознамерился наградить ее многочисленными вывихами и растяжениями связок. Потом была включена тягучая, заунывная мелодия, на фоне которой поступило распоряжение перевернуться на спину.

Сил сопротивляться не было. Вялая и равнодушная, Таня подчинилась. Ей было почти безразлично, что произойдет дальше. Она устала контролировать ситуацию. Апатия была столь велика, что Таня даже не пошевелилась, чтобы защититься от пальцев таиландца, забегавших по ее плечам, груди, животу. Время от времени по ее телу проходила судорога, подбрасывавшая ее, подобно разряду электрического тока, но потом Таня вновь бессильно вытягивалась на жестком ложе, бездумно уставившись в потолок, попеременно погружающийся во мрак, белеющий и переливающийся всеми цветами радуги.

– У вас очень хрупкие ключицы, – сообщил Дан, отыскивая все новые и новые чувствительные точки. – Как у ребенка.

Нужно было что-нибудь ответить, но одеревеневший язык не подчинялся Тане. В ответ на прикосновение пальца Дана к горлу Тани ее тряхнуло… раз, другой… выгнуло дугой… распластало на кушетке. В его глазах, устремленных сверху, читалось жадное любопытство. Затем Тане почудился проблеск виноватого выражения, но понять, чем оно было вызвано, было суждено значительно позже.

6

Последнее, что зарегистрировало сознание, была ладонь Дана, заслонившая собой окружающий мир. Обрушившаяся на Таню темнота была пронизана смутными запахами и резонирующими звуками. Появилось ощущение перемещения в пространстве, однако понять, куда ее влечет и зачем, не получилось. Черная воронка засасывала, вращаясь все быстрее и быстрее, тогда как время, казалось, остановилось. Тане было одиноко и страшно, словно ей еще только предстояло появиться на свет.

Когда глаза обрели способность смотреть и видеть, мозг не сразу получил возможность воспринимать действительность. Лишь побарахтавшись между сном и явью, Таня окончательно вынырнула из трясины беспамятства.

Рядом никого не было. Она находилась в комнате отдыха, где встретилась с Даном. Одетая в длинную полотняную рубаху, заботливо уложенная на диван. Электрический свет казался ей режуще-ярким, как в операционной, а сама она представлялась себе лягушкой, приготовленной к препарированию. Безмозглой лягушкой, утратившей инстинкт самосохранения.