Русский характер

Кухня, как и остальные комнаты съемной квартиры, содержалась в идеальной чистоте и могла бы порадовать скудностью обстановки любого спартанца. Вскрыв банку сардин, Олег на скорую руку покромсал хлеб, колбасу, сыр, поставил на плиту чайник. Готовя трапезу, он невольно поглядывал на светящееся окошко ванной комнаты, выходящее в кухню.

Словно почувствовав, что о ней вспомнили, Таня подала голос, перекрикивая плеск воды:

– Эй, ты меня слышишь?

– Слышу, – подтвердил жующий горбушку Олег.

– Минут через пять ванная освободится.

– Можешь не торопиться, дорогая. Я все понимаю.

– Что ты понимаешь? – насторожилась Таня.

– Тебе не часто удается понежиться в горячей воде, – ответил Олег, – и, дорвавшись, ты отмываешься на несколько месяцев вперед, я угадал?

Вместо того чтобы оскорбиться, Таня засмеялась и даже что-то уронила. Судя по звуку, предмет был стеклянным. Оставалось надеяться, что после этого под ногами не будут хрустеть осколки.

– Не угадал, – весело крикнула Таня. – Я отмываюсь за прошедшие полгода.

– В таком случае тебе грозит голодная смерть, – предупредил Олег, прикуривая сигарету. – Процесс долгий, провизия испортится.

– Бегу! – всполошилась Таня.

Через несколько секунд она и в самом деле появилась на кухне. Посвежевшая, в длинной футболке на голое тело, со сверкающими глазами, полускрытыми бахромой мокрых волос, она смотрелась соблазнительно…

Настолько соблазнительно, что уход Олега напоминал паническое бегство.

5

Выйдя из ванной, он обнаружил, что Таня успела перекусить и теперь лежит на диване, листая какой-то старый журнал. Ее загорелые ноги блестели в солнечном свете и казались глянцевыми. Разумеется, к ним хотелось прикоснуться. Разумеется, Олег этого не сделал.

– У тебя розовые пятки, – сказал он. – Детские. Для меня всегда оставалось загадкой, как женщины умудряются сохранять пятки в идеальном состоянии.

– Спроси об этом у одной из своих любовниц, – предложила Таня, подкладывая под подбородок подушку.

– Непременно.

Чувствуя себя персонажем какого-то слезливой мелодрамы, Олег осторожно присел на краешек дивана.

– Мне не нужны любовницы, – вырвалось у него. – Мне нужна ты.

– Да? – вежливо спросила Таня. – В качестве кого?

Вопрос на засыпку. Что тут ответишь?

– Извини. – Олег встал.

– За что?

– Хочешь знать правду?

– Хочу.

– Я виноват перед тобой за то, что втянул тебя в эту историю, – заговорил Олег, подойдя к освещенному солнцем окну. – Нужно было честно предупредить тебя, что дело не просто опасное, а смертельно опасное. А я?

– А ты? – эхом отозвалась Таня.

– А я не сумел отказать себе в удовольствии находиться с тобой рядом. Ну не свинство ли?

– И что теперь?

– Будь я маленьким мальчиком, достаточно было бы сказать: «Я больше не буду». Но я давно отучился говорить такие слова.

– И хорошо, что отучился, – пробормотала Таня, не поднимая головы. – Тебе не за что просить прощения. Я сама виновата.

– В чем? – опешил Олег.

– Понимаешь, в последнее время мне катастрофически не везло. Во всем. В работе и в личной жизни. В результате я превратилась в истеричную бабу. – Таня приподнялась на локтях, поправляя растрепавшиеся волосы. – Еще недавно я бы наотрез отказалась от участия в операции, но теперь все иначе. Тебе не в чем себя винить. Я сама в ответе за свои поступки. – Помолчав, она добавила: – За любые поступки.

У Олега, понимавшего, что ФСБ и он сам причастны к нервному срыву этой красивой женщины, перехватило дыхание. Раскаяние, горечь и нежность образовали убийственную смесь, от которой заслезились глаза и защипало в носу.

«Что бы такое сказать? – размышлял Олег, косясь на поникшие плечи Тани. – Что сделать, чтобы хоть немного загладить свою вину? Мы вытащили ее из привычной жизни, растормошили, наобещали золотые горы, а теперь отправляем в пасть волосатому чудищу, способному перегрызть ей горло. Зачем же я подбадривал ее, подзадоривал? Чтобы переманить ее на свою сторону. Переманил. Завтра вечером она отправится на задание, убежденная, что находится под моей защитой, а способен ли я уберечь ее от ФСБ? И при всем при этом меня подмывает на правах верного друга полезть к Тане с объятиями и поцелуями, испытывая к ней отнюдь не братскую нежность… Гер-рой, – зло сказал себе Олег. – Тебе же одно от нее нужно, сам знаешь что».

«А вот и нет, – возразила другая половина рассудка. – Вовсе не этого я от нее добиваюсь… Точнее, не только этого».

«Чего же еще? – саркастически осведомился внутренний голос. – Материнской ласки? Любви? Признательности?»

Раздираемый противоречивыми чувствами и желаниями, Олег приказал себе встать и отправиться в другую комнату, но вместо этого совершил непоправимую глупость. Снова сел на диван. Его рука тут же легла на затвердевшую спину Тани. Соскользнула вдоль ложбинки позвоночника на талию. Замерла там, ожидая негодующей реакции.

– У тебя холодная ладонь, – прошептала Таня.

– Тебе неприятно? – спросил Олег простуженным голосом.

– Наоборот. Неужели ты волнуешься?

– Не то слово. Такое творилось со мной в далекой юности.