Русский Харбин

1920-е годы прошлого века стали для городской жизни Харбина временем новых испытаний, притока новых беженцев и дальнейшего возрастания трудностей, связанных с размещением и заботой о вновь прибывших беженцах. В 1929 году два советских отряда на Дальнем Востоке вторглись в пределы Китая в Трехречье, напав на русских беженцев из Сибири из числа так называемых «белогвардейцев» — вооруженных казаков, отстаивающих свою собственность и честь, как и подобало казачеству во все времена, с оружием в руках. Относительно зверств большевиков в Трехречье извещенный об этом от харбинских архиереев митрополит Антоний отозвался обращением ко всем народам мира: «Душу раздирающие сведения идут с Дальнего Востока. Красные отряды вторглись в пределы Китая и со всей своей жестокостью обрушились на русских беженцев — выходцев из России, нашедших в гостеприимной китайской стране прибежище от красного зверя. Уничтожаются целые поселки русских, истребляется все мужское население, насилуются и убиваются дети, женщины. Нет пощады ни возрасту, ни полу, ни слабым, ни больным. Все русское население, безоружное, на китайской территории Трехречья умерщвляется, расстреливается с ужасающей жестокостью и с безумными пытками». Напомним читателю, что в послании преосвященного речь шла о населении 800 русских земледельческих хозяйств, рассредоточенных по речным долинам Барги, численность которых к 1929 году составляла 5000 человек, и более двадцати русских селений с 375 хозяйствами, сосредоточенных в районе Трехречья. Проживая рядом с русским Забайкальем, практически в равных географо-климатических условиях, но под разными политическими режимами, казаки-трехреченцы находились в многократно более выгодном положении. Пока население казачьих станиц в Забайкалье, как и по всей России, страдало от изымания продовольствия уполномоченными советскими представителями и постоянно находилось под угрозой большевистского террора за отказ отдать последнее «продовольственным отрядам», их соседи-казаки, проживающие в Северо-Восточном Китае, упорным трудом смогли наладить свой быт. Обосновавшись, они обеспечили себе достаточное количество продовольствия и даже существенно улучшили собственное материальное положение за счет продажи излишков сельскохозяйственной продукции маньчжурским потребителям. Этот пример успешного хозяйствования по другую сторону границы не давал покоя идеологам коммунистического устройства жизни, обеспокоенных постоянной утечкой отдельных казачьих семей через границу за лучшей долей. Таким образом, поступления в коммунистическую казну понемногу снижались, а требуемые от губернских советских властей показатели отъема сельскохозяйственных продуктов не снижались, а продолжали неуклонно расти. Забайкальские советские деятели были озадачены. На многочасовых совещаниях партийного и хозяйственного актива звучали самые фантастические предложения, как обеспечить прежний уровень сборов, но в конце концов их участники сошлись на мысли уничтожить заграничные поселения забайкальских казаков. Безосновательное нападение на мирных граждан, да еще с нарушением территориальной целостности соседнего государства, представлялось большевикам сомнительным предприятием. И тогда во весь голос заговорила советская пресса, усилиями пропагандистов начавшая создавать зловещий образ «белобандитов», обитающих по другую сторону границы, готовящих нападение на мирных советских подданных и свержение их самого гуманного на планете строя. В действительности обитатели Трехречья и не мечтали о большем, чем как, укрепившись на собственных земельных наделах, продолжать заниматься традиционными для казаков видами хозяйствования, продажей урожая, закупкой сельскохозяйственного оборудования и материалов для строительства многолетней мирной жизни. Практически никто из взрослого населения Трехречья не состоял в связях с повстанческими группами, руководимыми или формируемыми в Харбине сторонниками непрекращающейся вооруженной борьбы с большевиками. Условия жизни и повседневный нелегкий труд не оставляли ни малейшего времени для политиканства, и тем более многонедельных отлучек для партизанских рейдов в глубь советской территории. Нельзя сказать, чтобы трехреченские казаки испытывали большое уважение к согнавшей их с мест власти комиссаров, однако, огульно записывая всех трехреченцев в «бандиты», советская власть, как водится, изрядно кривила душой.