Русский хронограф. От Николая II до И. В. Сталина. 1894–1953

Гениальность В.И. Ленина в том и заключалась, что он сумел опереться в своей революционно-разрушительной деятельности не на расплывчатые интересы того или иного класса русского общества, поскольку рабочим большевики могли предложить только полуголодное существование и плохо оплачиваемый труд, крестьянам – лишь грабительскую продразверстку, а на достигнувшую критического уровня общую подсознательную ненависть к тому устроению России, при котором угнетение и унижение русского человека было возведено в ранг государственной политики, на веками копившуюся в подсознании русского человека ненависть к закрепостившему его дворянству.

Все теоретические изыски марксизма-ленинизма для широких народных масс были пустым звуком. Зато ненависть большевиков к монархической верхушке Российской империи, к ее правящему классу была весьма сочувственно встречена если и не темными, то во всяком случае непросвещенными массами русских людей.

Есть в Ленине керженский дух,
Игуменский окрик в декретах,
Как будто истоки разрух
Он ищет в «Поморских ответах».

Мужицкая ныне земля,

И церковь – не наймит казенный,
Народный испод шевеля,
Несется глагол краснозвонный.

Нам красная молвь по уму:

В ней пламя, цветенья сафьяна, —
То Черной Неволи басму
Попрала стопа Иоанна.

В этих стихах Николая Клюева очень точно описано то, что узнавал русский человек в текстах декретов Смольного.

Нельзя говорить, что в ожидании этом образованности больше, чем осведомленности, бессмысленно рассуждать, что в этих стихах желание видеть то, что очень хочется видеть, порою захлестывает реальную конкретику. Нет-нет! Здесь все очень точно, если рассматривать историю как суд Божий:

Борис – златоордный мурза,
Трезвонит Иваном Великим,
А Лениным – вихрь и гроза
Причислены к ангельским ликам.

Здесь все гениально точно и в плане описания событий текущей, современной клюевскому стихотворению истории:

Есть в Смольном потемки трущоб
И привкус хвои с костяникой,
Там нищий колодовый гроб
С останками Руси великой.

«Куда схоронить мертвеца», —

Толкует удалых ватага…
Поземкой пылит с Коневца,
И плещется взморье-баклага.

Пока схоронить «Русь-мертвеца» большевикам было некуда.

И тогда-то сразу после «дополнительной революции», как называли большевики роспуск Учредительного собрания, они приступили к созданию своей идеократической государственности. Новое государство строилось не по этническому, а по идеологическому принципу.

15 января был принят декрет «Об организации Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА). Заметим тут, что первые месяцы РККА формировалась на добровольных началах и только из рабочих и крестьян. Менее известно, что преимущество при приеме в РККА отдавалось иностранцам – латышам, китайцам, австрийцам.

20 января вышел декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». Этот декрет, помимо всего прочего, лишил Церковь прав юридического лица и всего имущества.

21 января декретом ВЦИК аннулировали государственные внутренние и внешние займы, заключенные царским и Временным правительствами. Долг этот составлял более 50 миллиардов рублей, и три четверти его приходилось на внутренние займы.

Вспомним, что до 1917 года «властвующая идея» для подавляющего большинства населения Российской империи так или иначе выражалась в известной уваровской формуле «самодержавие, православие, народность».

Нетрудно заметить, что упомянутые выше декреты от 15, 20 и 21 января 1918 года преследовали последовательное разрушение этой триады.

Создание армии из иноплеменников подрывало саму основу самодержавия – независимость страны… Декрет от 20 января аннулировал православие как духовный стержень русского государства. Ну а отмена государственных обязательств по внутренним займам разорила не только и не столько банкиров, сколько интеллигенцию, высокооплачиваемых рабочих и зажиточных крестьян, то есть средний класс России, ядро русского народа.

Идеократическая государственность большевиков (Вера в коммунизм заменила православие, диктатура ЦК и ВЧК – самодержавие, интернационализм – народность.) оказалась внешне подходящей для миллионов людей.

Вся наносная нерусская разухабистость коммунистической идеологии с ее свободной любовью и прочими западными изысками была отвергнута в самые первые годы после революции. Очень скоро ее заменили советский аскетизм, бытовая сдержанность.