Русский код развития

Возьмите, к примеру, Кипр: англичане давно ушли, но там сохранили два официальных языка - греческий и английский, - равно как и английские военные базы. Нашим либералам и в голову ничего подобного не приходило. Они вели себя так, как будто нашего государства не существовало ни до революции, ни после нее. Все их постулаты были полны почти детской наивности: им хотелось «перейти от тоталитаризма к демократии». Они грезили о рыночных отношениях с кока-колой. У них и мысли не было хоть как-то проанализировать события XX века. Идеи марксизма можно отрицать и высмеивать сколь угодно, но только не жизнь наших отцов и дедов. Потому что если Советский Союз и стал великой державой, так это благодаря их победе над фашизмом, а не репрессиям. И чтобы победить в этой войне, Сталин, будучи очень проницательным человеком, активно использовал идею Родины, а социалистическая она или нет - не так уж и важно. Наши отцы и деды сражались не за социалистическое государство, они сражались за Родину!

- Вы неоднократно повторяли, что Россия ни в коем случае не должна терять контроль над «периферией»...

- Я хорошо помню одно свое выступление в Академии Генштаба три дня спустя после объявления о соглашениях, подписанных в Беловежской пуще российским, украинским и белорусским президентами (Борисом Ельциным, Леонидом Кравчуком и Станиславом Шушкевичем), - эти соглашения стали тогда для страны началом конца. Конференция по безопасности СССР, на которой я выступала, была запланирована за 3-4 месяца до этих событий. И в Академии царила странная атмосфера: Советский Союз прекратил свое существование, но никто не осмеливался сказать об этом вслух.

В то время я была молодой аспиранткой и, признаться честно, выходила к такой аудитории с дрожащими коленками. Аудитория состояла сплошь из генералов и полковников, и вот что я сказала, обратившись к ним: «Разрушен не Советский Союз, а государство Российское. Нам предлагают расплатиться за тоталитаризм результатами трехсотлетней российской истории. Что собираются защищать войска национальных армий новых государств, некогда присягавшие на верность советской родине? Ведь в действительности ни у одного из этих государств исторически нет ни своей территории, ни своей государственности, нет нации. Я совершенно не имею ничего против отказа от марксизма, но не от Родины; что ждет ее в будущем?» И хотя после моего выступления в зале наступило гнетущее молчание, потом в кулуарах многие меня поддержали.

- После ухода Бориса Ельцина в Кремль пришел человек, чьи взгляды во многом совпадают с вашими, это Владимир Путин. Понимая, что произошла «геополитическая катастрофа», приведшая к развалу СССР, он пытается как-то восстановить потерянное. Но почему при В. Путине Россия так ни разу и не попыталась вести себя более «дружелюбно» по отношению к независимым государствам, некогда входившим в ее состав, став для них привилегированным партнером? Почему бы Москве просто не протянуть руку Украине и Грузии...

- Я отчасти разделяю ваше мнение. Думаю, наша политика лишена гибкости: она правильная по своей сути, но не всегда по своей форме. Говоря о ее сути, я бы хотела напомнить некоторые положения мюнхенской речи В. Путина 2007 г. Это было своего рода послание странам Запада, сводившееся к следующему: «Хватит говорить о том, что ваши действия основаны на якобы всеобщих моральных ценностях, прикрывая ими как фиговым листом ваши истинные и неизменные геополитические цели!». На мой взгляд, эта речь Путина ясно дала понять, что Россия не позволит себя одурачить высокопарной риторикой, к которой прибегают США, равно как не позволит им единолично управлять мировой политикой.